29 | 03 | 2024

ТАЕЖНЫЙ АНГЕЛ. РОМАН. ЧАСТЬ 2. ГЛАВА 2.

angel

ЧАСТЬ II

ГЛАВА II

УСТЬ-НАРА

ВСТРЕЧА

Бедный Сергуля!
Мы еще не совсем сошли с горы, а он уже стал вглядываться меж деревьев, ожидая белокурую головку Никитки.
Сереженька, милый, до селения еще далеко! Да бабка и не пустит Никитку в такую даль, если и появится кто, так это будут мужики с подмогой, лошадей могут привести.
Но Сергей, чувствовалось, все равно волновался все больше и больше. А мы ждали встречи с людьми, о которых мечтали уже несколько лет. Какие они? Такие же, как Онуфрий, или обычные, вроде нас? Почему-то с тех пор, как мы узнали, кто из нас отец Никитки, волнение перед встречей с ним ушло на задний план. Но вот перед встречей с жителями (думаю, что у Юрки – перед встречей с жительницами!) невольное волнение копошилось внутри.
Неожиданно одна из наших лошадей заржала, и вскоре из-за деревьев к нам выехали пятеро всадников, держа под узцы каждый по лошади. 

Мужчины, встретившие нас, все были бородатыми и роста чуть выше среднего, спешились, с любопытством, как мне показалось, оглядели нас. Маша сразу кинулась на шею одному из них, светловолосому и рослому парню, и мы поняли, что это Федот, ее брат. Онуфрий тоже по-отцовски потискал его в объятиях. Потом Маша с отцом представили нас своим односельчанам, мы пожали друг другу руки и двинулись в сторону селения.

- Столы накрыты? – спросил Онуфрий, пряча свою ухмылку в бороду.
- Накрыты. Там не только столы накрыты, но и... – хотел продолжить Федот, но получил от сестры хлыстиком по спине ощутимый щелчок и захохотал. Смех у него был отцовский, сочный и с рокотом.
- Молодухи в ряд, поди, вдоль дороги стоят, ждут? – Онуфрий озорно глянул на нас, но потом перестал рокотать и приказал: 
- Все, угомонились пока, неча языки трепать. Главное, чтоб накормили да спать уложили, умаялись с дороги, чай. Смотрите, чтоб все было по-людски, а то не посмотрю, что родня, достану кнут да приласкаю охальников!

Как я понял, никто всерьез не воспринял угрозы Онуфрия, видимо, хорошо знали его добрый нрав.

Спустя несколько часов пути по довольно утоптанной тропе из-за деревьев появились крыши домов и, немного погодя, мы въехали в селение.


Первое, что удивило - это дома селения. Усть-Нара, так звали селение по имени небольшой речушки, рокотавшей поодаль, отличалась от сел, видимых нами до этих пор, своеобразной архитектурой. Дома, все как один, были двухэтажными, тесанными из толстенных лиственничных бревен. Окруженные такими же двухэтажными сараями, к каждому из которых вел бревенчатый настил для въезда телег и саней, они не были окружены заборами, как обычно, а стояли, степенно возвышаясь между редкими деревьями. Улица представляла собой длинную зеленую лужайку, черные же линии дорог видны были позади домов, которые соединяли досчатые дорожки. 

Это все давало основание понять, что здесь обосновались прочно и навсегда.
Как ни странно, людей видно не было.

Онуфрий, вначале тоже подозрительно осматривавший селение, вдруг хохотнул и показал на сооружение, намного больше остальных и стоящее чуть в стороне.

- В соборной1 собрались, хитрецы! Нашли причину для отлынивания от работы! Бражки-то хоть успели наготовить, лодыри?
-Успели, батя! На месяц хватит!
Онуфрий захохотал и направил лошадь к соборному дому.

Стая собак, всей сворой налетевшая на наш отряд, скорее всего, хотела дружелюбно поприветствовать нас, но, как всегда, начала шумно возиться и огрызаться, отчего послышались щелчки кнутов по собачьим спинам, и постепенно собачье приветствие сникло. 

Но этот шум вызвал оживление в соборном доме, люди не выдержали и выскочили на крыльцо посмотреть на прибывших.

Мы подъехали к высокому крыльцу и сошли прямо на него. 

Нас обступили устьнаринцы. Было удивительно, что они все были роста выше среднего, русоволосые, многие выделялись голубыми глазами. Мужчины смотрели на нас спокойно, улыбались вполне дружелюбно, слегка с хитрецой, но вполне доброжелательной. Женщины, было видно, приоделись по случаю встречи с нами.

Но глаза наши, обежав толпу, невольно и бесстыдно уставились на молодух, стоящих чуть в стороне. Явное нетерпение так и исходило от них. Казалось, дай им волю, они разорвали бы нас на куски - такие у них были голодные глаза! Все как на подбор красавицы, носики гордо вздернуты, губки поджаты, одеты в пестрые сарафаны, но так, что под ними угадывалось все, что там должно было быть.

109679836

Юрка замер и перестал дышать, Олег внимательно осматривал девушек, будто выбирал, кого из них пригласить на кастинг для обложки глянцевого журнала, а я... Что я? Я, скромный рыцарь пера и гитары, начисто оробел перед таким количеством материала для нетленных поэтических творений. Если бы не моя природная скромность, то вон той, с краю, не избежать бы было моей... 


Огромнейшим усилием воли мне удалось отвести взгляд в сторону, что, оказалось, было сделано вовремя, так как я увидел, что ни Маши, ни Сергея среди нашей команды уже не было. Да и встретивших нас мужчин тоже уже не было рядом с нами. Мы стояли втроем перед людьми, о которых думали уже столько лет, ждали с ними встречи, готовили какие-то слова, но оказалось, что такой подготовки было совсем недостаточно, чтобы преодолеть робость и смущение, вызванное встречей.

Из толпы вышла женщина, поклонилась нам и, раздвинув односельчан, пригласила в дом.
- Проходите, гости дорогие, откушайте с нами, чем Бог послал!

В РАЮ

Толпа зашумела, пропустила нас вперед, и мы вошли в собор.
Нештукатуренные стены блестели отполированными бревнами, вдоль них висели иконы, покрытые белыми с вышивкой полотенцами. Посреди стоял стол, ломящийся от снеди, на равных промежутках на нем стояли братины с медовухой.
Нас усадили в центр стола. Мы, не сказать, что сильно смущенные, но точно удивленные таким приемом, сели на широкую лавку и началось пиршество.

Сильно окая, пожилые жители, называвшие друг друга отцами и матерями, произносили приветственные речи, из которых удалось понять причину такого к нам расположения. Оказывается, мы, как лучшая часть человечества с большой земли, своим прибытием открыли новую эру в истории Радостинцев. Через нас начинается эпоха постепенного приобщения людей Долины Радости к цивилизации. Мы как первооткрыватели, пробили дорогу, которая выведет их в новую жизнь.


Сначала, признаюсь честно, мы поддались торжеству, царившему среди этих людей, но постепенно наше истинное отношение к «цивилизации», укоренившееся в нас в процессе урбанистического образа жизни, вступило в непримиримое противоречие с намерениями этого милого общества.

Хотелось крикнуть: «Люди! Опомнитесь! Не надо в цивилизацию, это не ваш путь, оставайтесь здесь! И чем позже вы туда попадете, тем лучше для вас!», но медовуха оказалась гораздо убедительнее наших благих порывов, язык вскоре полностью отказался подчиняться рассудку, и постепенно все окружающее стало покрываться туманом.

Последнее, что я услышал, были слова той самой женщины, что ввела нас в собор: «Все, праздник окончен! Гости наши устали с дороги, им пора...». Дальше я помню, что меня мягко взяли под руки и куда-то повели по пружинящим доскам мостовых...


Очнулся я от того, что все тело мое горело огнем. Я лежал на какой-то лавке, а вокруг пылал костер, будто меня поджаривали на вертеле. Ошалело, отчаянно работая локтями, хотел встать, но чьи-то мягкие руки удержали меня на лавке, а тихий женский голос сказал: «Лежите, не вставайте, сейчас вам будет лучше!». После этого на меня обрушился поток прохладной воды, и мне на самом деле стало лучше.

Я открыл глаза, протер их руками и... обомлел.
Я в раю!

в бане

В клубах пара вокруг меня летали ангелы в белых одеждах. Один из них склонился надо мной и смотрел на меня такими прекрасными глазами, каких я в жизни не видел. Он мягко улыбался, качал головой и высоким голосом говорил: «Ну, вот, тебе уже лучше. Лежи спокойно, я тебя помою».


И на самом деле, по мне начала елозить мочалка, ласковые руки гладили меня, лилась вода, голоса, как я начал разбирать, женские, что-то пели, тихий говорок раздавался со всех сторон.

Наконец, после того, как на меня была вылита очередная порция воды, я понял, что нахожусь в бане. 
И не просто в бане, а в женском ее отделении!

Воздух застрял у меня в горле, я оторопело осматривался и видел девушек, снующих по бане в белых сорочках. Также я увидел моих друганов, распростертых на лавках, и над ними сноровисто работающих мочалками красавиц. 

Мне удалось сообразить, что парни еще не вышли из райского состояния, все, что я только что увидел, им предстояло еще понять!
Меня разобрал хохот. Я откинулся на лавку и стал хохотать во всю мощь своих легких. Девушки же, наоборот, перестали улыбаться, озабоченно сгрудились вокруг моей лавки, а одна, та, что давеча смотрела на меня, сказала: «Пусть посмеется, это у него душа очищается!».

Поумерив свой смех, я крикнул:

- Юрка, вставай, мы в раю! Ты же мечтал об этом!
Я не видел, но я знал, что Юрка уже вскочил и ошарашенно пялится на окруживших его девчонок. Открыв глаза, я увидел точно такую картину, какую представил, но масштаб оказался другим - Юрка пялился, но не только глазами, а всем тем, что у него могло пялиться!
Олег же, еще не открыв глаза, видимо, почувствовал неладное, с грохотом перевернул тазик с водой, а затем укрыл им все то, чем мы выделялись среди наших жриц.
Вот это мы попали! 

Юрка перевел взгляд на меня, и рот его захлопнулся.

- Егор, ты что-нибудь понимаешь?
- А что тут понимать, лежи и радуйся!
Девушки уже несли нам ковши с питьем. Но нас не проведешь! Мы тщательно проверили, чем были наполнены предлагаемые нам сосуды, но там оказалась всего лишь вода. Пришлось жрицам не раз сбегать в бочке за водой, прежде, чем мы смогли умерить жгучую жажду.
Когда мое тело, насытившись, упало на спину, та же девушка спросила меня:
- Вам уже лучше, можно продолжать?

ОТЕЦ И СЫН

Спустя два, или около того, часа мы вышли из бани.
Каждого из нас сопровождали по две девушки, остальные приводили баню в порядок после массового помыва.
Мы настолько были отмыты, обласканы и удовлетворены, что светились, наверное, не слабее вечернего солнца.
Все, что происходило в бане, я вряд ли забуду до самого последнего дня в моей жизни. Клянусь, стриптизы всех видов были ничем в сравнении с тем, что предложили нам местные юные красавицы. Скажу лишь одно, когда мы, уже помытые, замотанные в простыни и потягивающие какой-то ароматный настой, увидели, как в огромной лохани две девушки мыли друг друга, то...

Нам было так хорошо сейчас, вечер был такой волшебный, девушки были такими заботливыми, красивыми и манящими, что глупые мысли о том, что здесь все только так и живут – в сплошном удовольствии и неге, заполонили все сознание. Где-то на задворках сознания мелькали разумные доводы, что кругом безжалостная тайга, а все, что с нами происходит, это особенности местного гостеприимства. Но все эти реалии упорно заглушались нынешним нашим состоянием счастья и радости.


Пока мы шли от бани к собору, жители села непрерывно зазывали нас в гости, но девушки отвечали, что нас ждут в соборе, что в гости мы еще находимся, скоро нас отсюда не отпустят.

В соборной уже были зажжены свечи, и мы увидели сидящих за столом всех Машенькиных родственников: Онуфрия, его сына Федота, пожилую женщину, видимо, 
кормилицу бабу Стюру, нашего Сергея и на коленях у него мальчика. Никитка, а это был он, уплетал за обе щеки какой-то пирожок.
Наши провожатые, последний раз прижавшись к нам своими мягкими боками, скромно удалились.

Мальчонка, светловолосый и круглоголовый был так похож на Сережку, что мы невольно залюбовались ими.

Никитка, перестав жевать, повернулся к нам и, слегка шепелявя, сказал: «Плахадите, гастями буите!». Все рассмеялись, и возникшая было неловкость мгновенно улетучилась.
Мы уселись за стол, и Онуфрий спросил:
- Ну, как, мало-мало помылись?
Юрка слегка сконфуженным голосом ответил:
- Спасибо, конечно! Но только вот как после ТАКОЙ бани я буду ходить в обычную, когда вернусь домой, не знаю...
Онуфрий и Федот закинули головы в хохоте, а баба Стюра, утаив усмешку, почти строго произнесла:
- Хорошего памаленьку, робятки! Вернетесь домой, все забудете. А вот наши девоньки вряд ли! 
Онуфрий, оглядев нас, удивленно воскликнул:
- А пошто им вертаться? Плохо, что ли, вам здесь? Оставайтесь, вон какие красавицы на вас висли, даже мне завидно!
- Папка, ну что ты заладил - оставайтесь да оставайтесь! Сами решат, что им делать. Ну, нельзя же так напирать. Нехорошо это!

Маша надула губки, но я заметил, что в этот раз она не злилась, а говорила будто бы только ради спора. А мы уже гораздо спокойнее воспринимали призывы Онуфрия, только было не совсем понятно, зачем мы ему нужны здесь. Может быть затем, что ему в семье не хватало мужских рук?

Когда мы вышли на крыльцо покурить, Юрка, сморщив нос, толкнул Сережку в плечо:
- Ну, что, женишок, остаешься?
Сергей, облокотившись на перила, затягивался самокруткой, и взгляд его, направленный на дальние горы, отражал всю его внутреннюю борьбу между желаниями и обязанностями.
- Не знаю пока. Поживем – увидим.
- Да что тут знать? Оставайся! Глянь, какая благодать кругом! А люди какие!

Сережка молчал, по нему было видно, он знал, что сказка, в которой мы сейчас пребывали, могла, как думали и мы тоже, закончиться каким угодно образом. Трудно верить в сказки, когда за спиной уже три с лишним десятка лет, куча долгов всех видов и качеств и накопившиеся безжалостные обязанности перед другими людьми. Обрубить все это одним махом будет очень и очень трудно. Но, с другой стороны, жить, как жил раньше, он уже не сможет, как бы этого не хотелось.

- А я бы остался! А что, мы с женой уже почти не живем вместе, детей нет. Да если я мамке расскажу про все это, она сама меня возьмет за ручку и увезет сюда!
Бородатый скелет задиристо осмотрел нас всех и добавил:
- Вот прямо сейчас возьму и останусь!
- Остынь, холерик! – Олег положил ему руку на плечо. – Подумай, нужен ли ты им здесь один, без нас?
- Ага, вы уже испугались! Боитесь трудной жизни вдали от ванны и унитаза? Езжайте, езжайте, так вам и надо. Зато - какие здесь женщины!
Олег с улыбкой оглядел задиру.
- Ну, им повезло гораздо больше! Такого геракла еще поискать!
Мы заржали, а Юрка, было видно, обиделся, хоть вида и не подал.
- Ладно. Еще посмотрим!
- Ну вот, на том и порешим. 

Мы вернулись в избу. Маша сразу же начала изучать наши лица, пытаясь понять, о чем мы говорили на крыльце. Конечно, она мгновенно все поняла, подошла к нам, взяла нас за руки и потянула к столу.

- Давай споем что-нибудь! – Она, оказывается, принесла гитару и подала ее мне.
Я уж было хотел провести пальцем по струнам, но вдруг заметил восхищенный Никиткин взгляд и... протянул инструмент Сергею.
Когда Сережка вызвал первый гитарный аккорд, Никитка взвыл от радости, залез на стол и сел напротив белобрысого бородача, приготовясь внимать волшебным звукам.
- Иш че! Любит, видать, музыку парниша! – Федот удивленно воззрился на племяша.
- А как же! Мы с ним каждый вечер песни поем! – Кормилица горделиво оглядела мужчин. – Он уже много песен знает!

«Люди идут по свету, слова их, порою, грубы.
«Пожалуйста», «извините» с улыбкой они говорят.
Но грустную нежность песни, ласкают сухие губы...»

Когда смолк последний аккорд, Никитка опять взвыл и бросился на шею к Сергею.
- Я тебя люблю! – Пришел в еще большее восхищение паренек и, приседая и хлопая в ладоши, стал умолять, - Еще, еще!
Пока мы пели, ненадолго прерываясь на поднятие бокалов и работу ложками, Никитка неотрывно смотрел на Сережку, все более и более принимая его за долгожданное божество. Да и Сергей, в основном, пел только для ребенка.
- Вот ить, только от титьки ушел, а туда же! Глядишь, сам скоро гитару возьмет, да наигрывать будет! – Федот, похоже, сам любил песню, потому что все время пытался подпевать. – Я б тоже научился, была бы гитара!

Поздно ночью мы шли в дом Федота, а по сторонам то тут, то там виднелись фигурки изнывающих без нас девушек. Возникло опасение, что нервишки у них могут не выдержать, и тогда нам придется туго!

УТРО У ФЕДОТА

Проснулись мы от того, что Федот громогласно кого-то отчитывал.
Выглянув окно, мы увидели картину маслом «Бабий бунт». 

Федот, стоя на крыльце, загораживал дорогу вчерашним нашим «банщицам». Те неудержимо надвигались на богатыря, пытаясь взломать неприступную стену в количестве одного защитника. На вполне разумные, по нашему понятию, доводы женщин, что несчастным гостям, нам то есть, надо немедля «принять душ, ванну и чашечку кофе», Федот неумолимо ответствовал, что «им» надо хорошенько отдохнуть с дороги, что выходной «им» тоже положен. Но силы были неравны. Молодая женская плоть не давала женскому разуму никаких поблажек – природа требовала свое! Хотя, судя по доводам наступающих, требование звучало очень даже резонно – «они» не домылись вчера, не до конца очистились от городской скверны, бражка ждет и, вообще, «им» очень плохо, «их» надо выручать! 


Федоту ни за что бы было не выдержать напирающую банду владелиц волооких глаз и румяных щек, но тут ему на подмогу вышел Онуфрий, одной своей массой внушающий неотвратимую победу силы над красотой.

- Ну-ка, заткнули рты, пигалицы! Марш по домам, не то выловлю одну, загну подол да отшлепаю по седухе! Знаю я, какое место у вас зудится, покою не дает, и вполне вас понимаю, но не спросонья же так неистовствовать! - Ждите вечера, не имайте сраму, идите, мамкам подсобляйте, но вечером не зевайте, робят-то трое всего. Все, ступайте, красавицы, прием окончен. А парни сегодня делом будут заняты, им сил набраться надо.

1288792327 1-1

Девчонки, прихватив подолы, уныло побрели прочь, а Онуфрий, углядев наши рожи в окне, заговорщицки кивнул в сторону удаляющейся девчачьей толпы и широко заулыбался.

Мы еще раз, но уже с сожалением, посмотрели в ту же сторону, куда указал наш «защитник», и Юрка произнес:
- Вот мы уже и заложники. Набирайтесь сил, ребяты, Онуфрий дело нам подыскал.
- Тебя плохо мыли, поили, кормили? Отрабатывать пора.
Олег посмотрел на заскучавшего парня так, что тот тут же предложил выйти на крыльцо.

Солнышко, несмотря на раннее утро, сияло вовсю, туман полз по горам вверх, суля хороший день. Двухэтажное село с крыльца дома, где мы жили, стоявшего выше по горке, хорошо просматривалось, было видно, что люди гоношатся, собираясь в тайгу. Это было ясно хотя бы по тому, что собаки крутились вокруг хозяев в явном нетерпении. Далеко внизу, за лесом, поблескивала Лена, справа, между валунами шумела Нара.

Где-то наш Сергуня сейчас? То, что Никитка вмиг прикипел к парню, стало ясно с того времени, как заиграла гитара. Видно, не отпускает батьку от себя.

Послышались твердые шаги. Подойдя, Онуфрий внимательно оглядел нас.

- Хорошо ль спалось?
Мы как-то не совсем весело ответили, что все нормально, но Онуфрий заметил, что ответили мы без особого энтузиазма.
- Аль не выспались? Аль девок пожалели? Пошто такие хмурные?
- Да вот, заскучали ребятки, просятся работу какую сделать.
Олег подмигнул нам.
- Верное решение, работа вам будет. Первым делом вы поснедайте2, а потом я скажу, куда силушку тратить.
Стол уже был накрыт, мы расселись по лавкам и навалились на еду. 
Онуфрий с Федотом что-то пробубнили себе под нос, перекрестились и неспешно приступили к трапезе.

С первой ложки мы поняли, что едим кедровую кашу. Зерна, чуть подслащенные и смешанные с маслом, оказались довольно вкусными. Федот, улыбаясь, глядел на нас и гудел:

- Кашка в самый раз! Силенки вам сегодня потребуются, однако. То и будем делать, что едим.
На что он намекал, трудно было понять, но нас больше заботило, чем запить необычное блюдо.
И тут в горницу вошла женщина, да такой красы, что мы даже жевать перестали.
- Знакомьтесь, женушка моя, Глафира!
Федот, было видно, любовался своей женой, но, увидев наши вытянутые лица, расхохотался.
- Что, не видали таких? 

ftbyjherybj

На самом деле, женщина была очень красива. Тонкие черты лица, легкие ломкие брови, ясные, окруженные пушистыми ресницами, большие карие глаза, четко очерченные красивые губы - каждая черточка была безукоризненно прорисована. Рост у Глаши был, как и у многих в этом селе, чуть выше среднего, фигурку под сарафаном различить было непросто, но мы интуитивно чувствовали, что там тоже все было прекрасно.

Женщина поставила на стол самовар, укоризненно глянула на мужа и пропела:
- Федотушка, ты бы уж скорее умнел, что ли! Да они басче3 видали, что я им?
Глафира стала наливать нам чай и невольно, а, может быть и вольно, стала легонько прижиматься к нам, что не ускользнуло от зоркого взгляда мужа.
- Глашенька, поди-ка к себе, мы тут сами как-нибудь уж управимся. Да не забудь нам к обеду хлеба свеженького испечь.
Вот ведь жук, не дал нам на женщину полюбоваться! 
Глаша, покачивая вышитым сарафаном, двинулась к выходу, но все же не преминула оставить за собой последнее слово.
- Ты бы, Федотушка, щепы для самовара наколол, а то теперь вас, чаевников-то, прибавилось. Да потрудись пихты найти для растопки. – И посмотрев еще раз в нашу сторону, степенно удалилась.
Онуфрий, видно, тоже был рад произведенному эффекту, пригладил свою бороду и произнес:
- Самая красавица она у нас, Глаша-то, скромная, незаносчивая, редко когда с нашими ветренницами ветер по деревне гонят. Все больше рукодельничает, да ребятенков обхаживает.
- А сколько у тебя, Федот, детей-то? – спросил Юраня.
- А, дак шестеро. Робят двое, старшему семнадцатый пошел. Младшенькой Тасютке скоро три...

Вот признаюсь, как на духу - не могу я никак привыкнуть к этим таежным возрастным меркам! Ну, вот Глаша, ведь ясно видно, что она еще очень молодая. Ну, никак она не могла, по нашим понятиям, иметь шестерых детей! Даже если прикинуть, что она начала рожать с шестнадцати лет, то ведь ей Христов возраст никак не дашь! Но ведь не спросишь же, сколько ей лет. Вернее, спросить-то можно, только потом вообще может заворот мозгов случиться: окажется, например, что ей уже под пятьдесят, а это у радостинцев вполне запросто! Вон, и Машутка, скачет как пятнадцатилетняя школьница, а ей тоже уже за тридцать. Еще неизвестно, какого возраста были вчерашние наши «банщицы». Мы со своими годами по их меркам совсем салаги, хоть и выглядим стариками! Разве к этому можно привыкнуть и относиться без зависти?..

РАБОТНИЧКИ

Дело, на которое нас направили хозяева, оказалось нам не только под силу, но и захватывающе интересным. 
Мы давили шишку!

Онуфрий с сыном заготовили кедровый орех в виде шишек, который уронило ветром по весне, теперь нужно было раздробить шишки, а вышелушенный орех провеять и заложить на хранение.

Сначала мы поочередно крутили станок – зауженный книзу большой лоток, в самом низу которого была пристроена дробилка в виде вала с набитыми в нее толстыми гвоздями. Вот этот вал мы и вращали с помощью кривой рукоятки, раздробленная масса при этом сыпалась из станка в мешки. 

Мы довольно быстро набили полсотни мешков. Втроем, попеременно, это оказалось довольно легко, даже легче, чем «жигуленок» завести.

Федот с Онуфрием в это время расстилали поперек ветра на земле холщовые полотна, прижимая их к земле колышками.
Массу из мешков ссыпали перед полотнами и большими деревянными лопатами стали кидать ее вдоль полотен. Шелуху ветром сносило в сторону, а на полотно падали чистые кедровые орехи.
Это у кержаков4 они падали на полотно, а вот у нас сначала попадание орешков на полотна было редким, чаще всего рядом.

Признаемся вам честно, что попавшие мимо орехи мы не собирали, а даже слегка радовались, что у нас так получалось. За нас это делали ребятишки, набежавшие со всех сторон и склевавшие все, как воробьи.

Постепенно мы стали замечать, что из-за ближайших изб то и дело начали выглядывать, определенно истомившиеся по нас, местные красавицы, с нетерпением выжидая, когда же мы закончим свою работу.
Сами понимаете, с каким вдохновением мы добросали последние кучи кедренца и свалили орех в мешки! 

Получилось около полутора десятков мешков чистого ореха, из которых по распоряжению Онуфрия четыре мешка стали заслуженно нашими, честно заработанными.
- Ну, вот! С вами-то мы за полдня управились, а вдвоем бы надолго застряли, однако. Да и вам, вижу, понравилось шишку давить. Заработали, то ж, немного, и то хорошо. – Онуфрий поднял мешок и понес его в амбар.

Когда мы вернулись в дом, там уже ждали нас Сергей с Машей и Никитка, который притащил с собой свои любимые «косточки». 

Пришла и баба Стюра, принявшая на себя почетную обязанность быть телохранителем при Сергее, защищая его от неистовой любви мальчишки и ехидных придирок Марии. 
- Играем в кости! 
Мы тут же устроили игрище. Никитка деловито раздал нам каждому по несколько косточек. Мы так поняли, что они от суставов оленьих ног. Нужно было битой, тоже косточкой, выбить их как можно больше и быстрее за круг. Чем-то эта игра напоминала кегли. Скорее всего, это кегли пошли от этой игры.


Знаю, вы догадались, что Маша и здесь обыграла нас.

Никитка, не переставая, хохотал и прыгал возле нас, личико его светилось от счастья. Он как колобок катался по полянке, собирая сбитые кости, и требовал играть дальше.
- Сехгей, бей быстхее, а то мамка опять выигхает!
Игра увлекла нас, мы играли бы еще и еще, но с крыльца послышался голос Глаши, зовущей нас обедать.

В нос ударил духмяный запах свежеиспеченного хлеба! На столе стояли деревянные жбанчики с парящей похлебкой, ароматной кашей, брусничной водой, отдельно лежала черемша, а посредине господствовал ведерный самовар.

Мужики и женщины опять прочли молитву, перекрестились, после чего Онуфрий приказал:
- Начнем, благословясь!

ИНАЯ ЖИЗНЬ

Во время обеда Никитка сидел на коленях у Сергея и, как всегда, своим темпераментом зажигал всю компанию. Правда, он так размахивал ложкой, что каша летела во все стороны, на что баба Стюра, сидевшая рядом, постоянно работала рушником, обтирая места бомбежек.

Лицо Сергея было умиротворенное. Оба разновозрастные близнецы были, как видно, довольны друг другом. Машутка тоже была счастлива. Оказалось, что они всю ночь вели разговоры о том, о сем. Можно было сделать вывод, что на эти минуты в душе нашего блондина торжествовало полное благодушие.


А вот про нас этого сказать было совсем даже нельзя. На все наши скромные вопросы о жизни селян и радостинцев звучали обтекаемые ответы, совершенно не удовлетворяющие нас насыщенностью информацией.

Все уже отобедали и сыто чаевничали, разговаривая в основном о погоде, об охоте и прочем.
Наконец Олег, которому тоже надоели разговоры вокруг да около, напрямую завел разговор на интересующую нас тему.
- Онуфрий, а своди-ка нас к старшим отцам. Уж сильно интересно было бы с ними побеседовать. Мы столько наслушались про Долину, что хотим знать как можно больше.
Глава семьи внимательно посмотрел на Олега, погладил свою бороду, глянул на Машу. Та в ответ улыбнулась и развела руками, как бы говоря, что ничего не поделаешь, народ требует!
Онуфрий пожевал губами.
- Ладно! Сведи-ка их, Мария, к Славену, пусть мало-мало погутарят.
Никитка сразу вцепился в Сережкин рукав и стал канючить, что тоже пойдет.- 
- Да как без тебя-то, постреленок! Иди, онучи одень, да пойдем.

Мы двумя группами пошли по селу по красноватым лиственничным деревянным дорожкам, которые поскрипывали под ногами. Путь наш лежал через все село, так что всем любопытным было в самый раз поглазеть на пришельцев. 

Молодки с распахнутыми глазами вылетали из своих домов, будто уже сватов ждали.
В селе в это время руководничала молодежь, в основном девушки, потому как их родители и братья были в тайге. Глядя на встречавших, можно было подумать, что население в Усть-Наре было сплошь девчачье.

5luu

Признаюсь, сердце трепетало и разрывалось. 
Если мы и не снесли голову Олегу за то, что он повел нас совсем не туда, куда рвалась наша натура, то только потому, что Юраня вовремя произвел отвлекающий маневр - заглядевшись на красавиц, шагнул мимо тротуара и мгновенно исчез из поля зрения, закатившись под мостки.


Никто, поверьте, никто не стал хохотать и указывать на летчика пальцами, просто все мигом исчезли в своих хоромах, видимо, уж там-то они дали волю своему смеху. Своим исчезновением из поля нашего возбужденного зрения девушки слегка разрядили наши высоковольтные организмы, иначе бы...


В конце села стоял дом, размерами явно уступавший всем остальным, хотя и он был срублен по тем же местным стандартам, тоже двухэтажный и с маленькими оконцами.

На высоком крыльце на лавочке сидели очень древний старик и не менее пожилая женщина. Мелькнула мысль, что им обоим лет уже далеко за двести.
Они встали, приветствуя нас, старик показал рукой, что приглашает в дом. Все, кроме нас, перекрестились, поклонились, и мы шагнули в покои.
Интерьер дома был совсем иной, чем у Федота. Дом состоял из одной комнаты, посреди которой величественно стояла огромная русская печь, вдоль стен тянулись лавки, под потолком, рядом с печью были устроены полати. Стены все так же были не штукатурены, видимо, в селе вообще это не было принято, но гладко оструганы. Да не просто оструганы, а даже, можно сказать, отшлифованы. Скорее всего, шлифовку произвело время. Лавки, а это было понятно по отсутствию стульев и табуреток, заменяли жильцам и то и другое, а еще и кровати.
В углу стоял стол, за который нас и усадили хозяева.
На вид они были очень пожилыми людьми, но, сами понимаете, определить, сколько нажитых лет сгибали их натруженные плечи, для нас было трудно.

- Вот, Славен, это и есть те робяты, что шли к нам от Байкала. Шибко им интересно послушать про Долину Радо’сти. Мария уже им рассказала кое-что, но им, вишь, охота все услышать от отцов. Сильно их заинтересовала Долина, если уж они даже сюда добрались.

Глаза Славена неотрывно следили за нами. Острый и пытливый взгляд старца, казалось, старался заглянуть нам в душу. Отец как бы сомневался, надо ли нам говорить все то, что он готовился сказать.
В это время женщина довольно проворно выставила на стол опять ту же ореховую кашу, туески с медом и самовар. Правда, есть не хотелось, да никто на этом сильно и не настаивал. Онуфрий вообще сел в другом углу горницы и занялся ремонтом маленькой скамеечки для ног.
Женщина прервала молчание и спросила, тоже сильно окая:
- Небось, тяжело было дойти сюда? Это ж по Байкалу, да по реке, да по тропам. Не каждый смог бы.
- Да нет, - Олег пожал плечами, - мы же не первый раз. Раньше-то мы все по Саянам ходили, а нынче вот решили к вам заглянуть.
- И Марья была с вами? Неуж-то тебе не страшно по реке-то было плыть?
- Да ты что, мать Василиса! С такими ребятами не было страшно вовсе! Это в первый раз, когда мы еще в Саянах встретились, вот там да, страшно было поначалу. А потом я поняла, что с такой командой мне нечего бояться, и страх прошел.

17589

Женщины своими разговорами сняли нашу и хозяйскую скованность, и в разговор, наконец, вступил отец Славен.

- Как Марея, не докучала вам? Мы ведь шибко опасались, что она могла своим баловством испужать вас. Тогда бы с нее спрос бы был другим.
- Нет, отец Славен, Маша держалась достойно. – Олег кивнул головой. – Да, конечно, иногда она шалила, но в меру. Мы ей довольны.
Славен посмотрел в окно, и туда же глядя, ни к кому не обращаясь, негромко спросил:
- Я знаю, для вас то, зачем мы отправили Марью к вам, не должно было показаться скоромным. Сумела ты, дочь, толково рассказать парням о своем деле?

За Машу ответил Олег.

- Да, мы все поняли правильно, иначе мы бы не пришли к вам.
- Верно, иначе вы бы могли и не прийти... Иди ко мне! – Старик подозвал к себе Никитку, взял его за плечи, оглядел, потом глянул на Сергея. 
– Да, одно лицо.

Потом отец Славен надолго отвернулся к окну, а затем, глядя в глаза Сергею, сказал:
- Спасибо тебе, паря! Прости уж нас за то, как мы поступили. Мы знаем, что это непотребное дело - сдавать дочь чужим людям на утеху, но у нас не было другого выхода. Мария вначале долго не могла ответить согласием, мы уж хотели запретить нашу затею, но она доверилась Ивану, который ей вас подсказал, и пошла к вам. Думаю, вы поняли все, как надо.

- Отец Славен, - вступил в разговор Сергей, - Маша вела себя с нами настолько откровенно и честно, что вопрос о непотребности Машиного поведения был снят в первые же дни нашего знакомства. Тем более, что такой красивой и умной девушки мы до нее ни разу не встречали. Мало того, мы ей полностью доверили нашу судьбу. Несколько раз она даже сумела спасти нас от смерти. Не смотря на то, что до этого мы много раз бывали в тайге, с Машей мы себя чувствовали школьниками-неумехами. А уж рассказы про вашу долину Радости нас поразили в самое сердце!


Красноречие Сергея невольно захватило и нас. Мы уставились на отца Славена, ожидая, что он скажет в ответ.

Старик пожевал губами и глянул на Машу.
- Спасибо и тебе, дочка! Прости и ты нас за все. Ты сама выбрала свою тропу. Если все получится не так, как ты хотела бы, не кляни судьбу, мы завсегда будем рядом и поможем тебе.
Маша вскинулась и в удивлении распахнула глаза. Лицо ее вспыхнуло, она встала и вышла из избы.
- Полюбила вас Маруся. Разрывается ее сердечко, знаю. Но никто ничего от вас не требует. Поступайте, как вам лучше. Мы примем любое ваше решение.
Отец Славен повернулся к жене и приказал:
- Неси жбан. Праздновать встречу будем.

Мать Василиса обрадованно кинулась в сени и вскоре мы наслаждались местным напитком, настоенном на таежных ягодах.

- А теперь, когда самое главное сказано, спрашивайте, я на все отвечу.
Разговор продолжался до вечера.
Мы подробно расспрашивали про все, что нас интересовало, хотя в основном, самое главное, мы уже знали от Маши. Но подробности тоже были настолько интересны, что мы напросились еще встретиться, чтобы удовлетворить свое любопытство...

Возвращались мы обратно с совершенно иным чувством, чем жили до этого. Все вокруг почему-то стало родным, в душе опять поселилась радость, и покидать насиженное местечко ей явно не хотелось...

ВЕЧЕРКИ

Но уж теперь-то нас было не удержать!

К нашей радости далеко уйти нам не дали. Стайка красавиц, наших знакомых «банщиц», мигом отсекла нас троих, «инопланетян», от группы Машиных родственников, включая нашего Сергея. 

Я еще успел заметить, как Онуфрий усмехнулся в бороду, Маша погрозила нам пальчиком, а Сергей махнул рукой, но в следующий миг мы забыли обо всем на свете, так как стайка прекраснооких волчиц закружила нас в водовороте страстей.

Как оказалось, мы приглашены на вечерки в дом той самой «банщицы», чьи глаза я увидел в первые секунды пробуждения в бане. Мгновенно каждого из нас подхватили под руки и почти понесли к одному из домов. Девчонки хохотали, а их глаза сияли от счастья.


Честно, мне были неведомы подспудные причины такой радости молоденьких селянок, да и, в общем-то, не совсем скромно, думалось мне, на глазах у наровчан так радоваться пришельцам, будто бы свои совсем уж никакие. Но льстило, сознаюсь, льстило! Мало того, мы заметили, что взрослые селяне провожали нашу повизгивающую толпу добродушными улыбками. А что нам? Теперь, когда Сергей и Маша находятся в надежных руках друг друга, можно и погулять. Тем более, народ так просит... настаивает, так сказать...


Просторная горница была полна народу. Было видно, что половозрелая молодежь Усть-Нары вся собралась здесь. Удивляло, что не было музыкальных инструментов. То, что нет патефона, еще можно объяснить, но какая-то музыка должна же быть?


Неожиданно в углу, на скамейке, я приметил свою гитару! Ага, значит, народ считает, что на фоне моей виртуозной игры их мастерство не будет котироваться. Ну, что же, думаю, скоро это заблуждение развеется, и нам посчастливится увидеть местных менестрелей.


Между тем, действие разворачивалось в привычном стиле, опять был стол, был самовар, мед, кедровая каша. Но, что удивительно, бражки не было. Причины этого нам были неясны, но мы себя и так чувствовали распрекрасно – голове было, от чего захмелеть: мы были в таком прекрасном малиннике! 

Все, что происходило в дальнейшем, было похоже на детсадовские игры: играли в догонялки, третий лишний, ручеек. Парни, как обычно, жались в углы, а девчонки, как обычно, их оттуда вытягивали. От всего этого веяло запозднившимся детством, но от того, что все происходило искренне и весело, мы совершенно расслабились и активно поддерживали играющих.

Постепенно стемнело, но вместе с тем, совершенно ясно стало, что мы трое уже распределены между красавицами, а то, что на каждого из нас приходилось по две из них, нас уже не удивляло.

Народ рассеивался по поселку, исчезая парами и по одному в вечернем сумраке, наши же красавицы по-прежнему хлопотали вокруг нас, и, судя по их голосам, возбуждались все больше и больше. Будто ниоткуда появилась бражка. Мало того, моя опекунша, хозяйка дома Оленка, принесла и нечто покрепче, отдающее хвоей. Древесный спирт, поняли мы. Подумалось, что нас хотели споить для каких-то своих нужд. 
Судя по выражению лица, Олегу хотелось прокачать ситуацию.

Мы вышли на крыльцо, кое-как оторвав от себя наших красавиц, закурили, и Олег вполголоса начал анализ.

Я так понимаю, что эти девушки тоже из породы «ходоков» или местных гейш, и принесение себя в жертву ради обновления крови радостинцев их сверхзадача. А чтобы успех был стопроцентным и даже выше, нас обихаживают по двое. Предлагаю держаться до последнего и постепенно выведать, чего они, на самом деле, от нас хотят.
На том и порешили. Вернувшись в дом, мы подверглись первой психической атаке – девчонки, подоткнув подолы, плясали под аккомпанемент гитары. Конечно, про аккорды и речи быть не могло, одна из девушек что-то наигрывала на одной струне, а другие искрометно вытанцовывали какой-то свой танец.
Мы расположились за столом и зачарованно следили за танцем. 

Девчонки впятером в ряд вполне синхронно дробью босых ног, поклонами и прыжками выплясывали что-то полудикарское. Раскрасневшиеся, с сияющими глазами, они кидали в нашу сторону лукавые взгляды, будто говоря – вот какие мы! Знаем, что вы скоро будете без ума от нас, потому смотрите, нам не жалко!

На самом деле, эти стройные дикарки в своих вышитых нарядах, с косами, обмотанными вокруг головы, своими взлетающими подолами изрядно нас возбуждали. Стройные длинные ноги, и так видимые почти полностью из-под подоткнутых подолов, во время кружения просто порхали перед нашими вытаращенными глазами, вызывая в нас уже вполне определенное томление.

Девушки закончили танец и ринулись спасать нас от одиночества. Прижимаясь ко мне разгоряченным телом, Олена протянула Юрке жбанчик.

- Нешто вы запозевали тут без нас? Ну-ка, наливай!
Юраня, сглатывая слюну, быстро разлил по стаканам спирт, и мы, обжигая горло сатанинским зельем, закрякали от его крепости. Девчонки во все руки кинулись нас кормить и хлопать по спинам. Любава, что сидела возле меня по другую сторону от Олены, поднесла кружку с квасом, чем и спасла меня от неминуемого ожога горла.
В моих руках, откуда ни возьмись, появилась гитара, наши прекрасноокие обольстительницы затребовали песен… 
Ну, тут мы развернулись!

ОЗАРЕНИЕ

Отхлебывая из кружек, мы горланили все, что приходило на ум, получая в ответ восторженное одобрение. В конце концов, мы допелись до того, что…
… очнулся я на медвежьей шкуре под самым потолком. Как меня водрузили на полати и кто это смог сделать, я не стал выяснять, но понял, что мне дали передышку. Снизу еще слышались голоса моих друзей, как мне показалось, признающихся в любви всему свету за то, что он подарил им такое счастье увидеть необычное и сногсшиба… В общем, мне не удастся выговорить то, что пытались выговорить мои сопалатники, хотя глубочайший смысл призносимого надо бы донести потомкам… Вот тут я уже полностью потерял нить рассуждения и снова провалился в пропасть забвения…

Разбудило меня прикосновение к моей щеке. Оленушка ластилась ко мне и подкатывалась все ближе и ближе, обжигая меня горячим дыханием.

Неожиданно я вспомнил про Олегово задание, всхрапнул, будто просыпаюсь и попытался сесть, но, стукнувшись головой о потолок, снова лег. Оленка тихонько засмеялась.
- На улице дождик, голову не намочи!
- Да-а, знаю я ваши потолки! Тут, наверное, бревна в обхват!
Оленка навалилась на меня грудью и, водя пальчиком по моим усам, хохотнула:
- Не вырвешься, Егорушка! От меня трудно убежать.

Разговорилась, красавица. Значит, можно приступать к расспросам. Кроме того, вспомнились слова Марии, что наровчанки очень доверчивы. Нужно было как-то так тонко провести расследование, чтобы не обидеть девушку.

- Оленушка, ты такая красивая, что я даже боюсь, что не смогу домой уехать.
- А зачем тебе ехать, Егорушка? Тебе разве плохо у нас?
- Нет, что ты! Вы нас так обихаживаете, что мы будто в рай попали. Сказка, прямо! А сказки, сама понимаешь, быстро заканчиваются.
- Рай не здесь. Ты рай увидишь, когда в Долину попадешь. Если хочешь, мы с тобой уйдем туда следующей весной.

Вот оно что! Красавица намерена зазвать меня в долину Радости! Я вдруг разволновался – возникла реальная возможность попасть в место моей мечты! Но ведь это же значит, что надо или забыть про свой дом, или вернуться домой, расплеваться со всем, что меня удерживает там, и зимой вернуться сюда. Оленушка, конечно, за первый вариант, но... Перевернуть вот так сразу свою жизнь...

- Оленушка, дай попить, прямо горло щемит!
Оленка ринулась вниз за водой, а я крепко задумался.
Голова наполнялась противоречивыми размышлениями. Нужно и девушку не отпугнуть, и покопаться в ее головке.

Древесный спирт, а я это чувствовал очень остро, звал меня на подвиги: «К черту все! Возьми и останься! Рядом с тобой красавица, она готова ради тебя на все, будешь в Долине кататься как сыр в масле! Ведь любит тебя, сразу видно!»...

- Тебе, Егорушка, может, лучше бражки дать? – спросила Оленка снизу, будто нарочно, давала мне время на размышление.
- Оленушка, а брусничной водички нет у тебя? – Была надежда, что поиски брусницы задержат девушку еще ненамного. 

Но какая-то неотвязная мысль противилась хмельному искусителю... Смущала Оленушкина настойчивость, она прямо тащила меня на себя. Что-то здесь было не так. Тем более, мне, как мужчине, даже бороться не надо было за свою любовь, она сама настойчиво рвалась ко мне в руки. А мое мужское начало как бы противилось упавшему с неба счастью.

Неожиданно высветилась вначале туманная, но все более крепнущая мысль... 
Несомненно и то, что Оленушка настойчиво зовет меня в Долину...

Точно! Мысль сверкнула, будто молния, - ДЕВУШЕК НЕ ПУСКАЮТ В ДОЛИНУ, ПОКА ОНИ НЕ ВЫЙДУТ ЗАМУЖ! Да не просто замуж, а ЗА ЧЕЛОВЕКА СО СТОРОНЫ! 

Видимо, до сих пор Отцы долины Радости видят необходимость в обновлении крови. 
И ведь какой глубоко эшелонированный план! Скорее всего, село Усть-Нара тоже создано в основном для того, чтобы с помощью «жриц любви», какой, несомненно, была и моя Оленушка, завлекать в Долину мужчин «иной крови».

Значит, наблюдение за нами велось издавна, а Машенька проводила разведку боем. Одновременно она завлекла нас в селение и принесла для Долины свежую кровь в виде Никитки. 

Скорее всего, мы подошли Радостинцам по всем параметрам, и за нами началась настоящая охота с использованием самой тяжелой артиллерии на свете – женской красоты!..
Интересно, а Олег с Юраней, чем занимаются сейчас, тоже занимаются стратегией и тактикой? Ой, вряд ли!

- Егорушка, прими жбанчик!

Оленушка вскарабкалась по ступенькам и подала мне брусницу. Хоть и боком, мешал потолок, но я насытился моченой брусникой до отвала, отдышался, отставил жбанчик в сторону и...
... Оленка набросилась на меня с такой неистовостью, что я не раз вознес хвалу строителям за то, что они срубили дом, способный противостоять любым стихиям, включая и любовь изголодавшейся женщины!

РАБЫ ЛЮБВИ

Проснулся я, почувствовав чей-то взгляд.
Олег, стоя на лесенке и облокотившись о полати, молча и без улыбки смотрел на нас.
Судя по свету в окошках, было позднее утро. Мы лежали голенькие, как ангелочки, но Олег все так же внимательно рассматривал нашу сладкую парочку и молчал.
-
Привет, Олег! Что так рано? – Я задал дурацкий вопрос в надежде, что капитан начнет острить, но Олег махнул рукой, предлагая пойти за ним.

Я снял с себя руку и ногу Оленки и, натянув штаны с рубахой, сошел вниз, успев по пути отметить, насколько же теплее на полатях, чем на полу.
Сергей с Юркой уже были на крыльце и, завидев меня, бородатый дистрофик заулыбался.
- Что, касатик, нарадовался? – Юрка хохотнул и протянул мне трубку. – На, курни, взбодрись, а то, похоже, красавица ухайдакала тебя. Сморщился весь, бедолага!
Сергей же, наоборот, смотрел на меня серьезно, будто ждал от меня слов, созвучных его переживаниям.
- Предлагаю сходить на рыбалку. Без свидетелей. Надо все обмозговать.

В доме Федота, где лежали наши рюкзаки, мы застали Машу с Никиткой в обществе с Глафирой. Обе красавицы удивились, что мы собрались на рыбалку.

- А где ж рыбачить будете? Нара слишком маленькая, а до Лены идти да идти. Подождите Федота, он вас на лошадях довезет.
Глаша еще хотела нас поуговаривать, но Маша, знающая нас не один день, мгновенно все поняла и возразила хозяйке:
- Пусть пойдут, рыбакам до реки всегда близко. Да и ходить далеко не надо, вверх по Наре есть водопад, под ним и порыбачите. Если повезет, так и харюзков наловите. Мальчишки туда только под вечер пойдут, так что никто вам мешать не будет.
И все же Глаша не удержалась и сказала с легкой улыбкой:
- После рыбалки приходите, отоспитесь хоть.

Поднимаясь вверх по ручью, мы остановились отдышаться, уселись на валуны, закурили.

Село осталось внизу, видимые между деревьями домики казались игрушечными, а люди – муравьями. За селом зеленел бор, а за ним хорошо просматривалась Лена. Две горы слева и справа, будто два смотрителя, охраняли низменность от ветров, а солнце из-за наших спин уверенно разгоняло заблудившиеся кое-где клочки тумана.
- Вот ведь – живи да радуйся! Тайга, река, горы, - благодать! – Юраня потянулся, и мы поняли, что он говорил одно, а думал совсем о другом.
- Что, милок, Дунюшка, видать, усладила все же тебя? – Сережка хохотнул, держа трубку возле рта.
- О-О! – Юрка закрыл глаза и покачался из стороны в сторону. – Такой усладой не насытишься! Прямо вижу, как она томится в окошке, Донюшка моя, меня ожидаючи . Ничего, родимая, вот вернусь с рыбалки, налюбимся!
Олег тоже улыбался. Не как Юрок, конечно, но тоже мечтательно. Видно, и его Варвара тоже раскрасила темную ноченьку приворотными ласками.

ЗАПАДНЯ

Водопад оказался довольно уютным местечком. Небольшая заводь, куда с пятиметровой высоты сваливалась искрящаяся вода, была окружена большими валунами. Мы нашли уютное местечко для костра, подвесили чефирбак и расчехлили спиннинги.
Первые же поклевки дали понять, что улов будет слабым, потому сняв по паре харюзковв, мы вернулись к костру, закурили и пустили чефирбак по кругу.

turciya-antaliya-vodopady-kurshunlu-05

- Ну, что же вы разузнали, самцы-молодцы? – Олег начал разговор, слегка подперчив его «самцами».

- Что узнавать-то? Да и когда? Евдокея ой какой горячей оказалась, мы за ночь чуть не полбочки брусницы выдули, не до разговоров было.

Юрке, как видно, все уже было ясно. Любовь захлестнула его, да так, что ни о чем другом он уже думать был не в состоянии. Трезвостью ума он и так никогда не блистал, а в таких непосильных для интеллекта условиях и все остальные градусы трезвости были сметены любовным шквалом.

Сергей, было видно, до сих пор терзался в раздумьях, решал тактические задачи, не до стратегии ему было.
Потому капитан посмотрел мне прямо в глаза. 
– Говори!

То, что мне пришло в голову ночью, вдруг показалось бредом, потому я сказал коротко, чтобы не напороться на острые языки сопалатников: 
- А что говорить? Нас выбрали в быки-производители. В самом хорошем смысле этого слова. Если так дальше пойдет, то не миновать нам Долины.
Юрка расхохотался.
- Ну, вы-то ладно, но я-то? 
- Ну, это еще неизвестно, кто из нас производительнее! Кролики, сам знаешь, не быки, но приплод богаче! – Олег улыбнулся, но затем снова посерьезнел.
- Варвара мне прямо сказала: «Уедешь, не видать мне Долины!».
Ага, значит, мои догадки были верны.
Юраня, перестав смеяться, удивленно вытаращился на нас с Олегом.
- Ну-ка, ну-ка, растолкуйте, при чем здесь Долина!
- Растолковываю. – Капитан подбросил хворосту в костер. – Я утром еще сомневался в своих догадках, но сейчас Егор их подтвердил, потому вывод вот какой: наши «банщицы» - это те же ходоки, как и Маша, только у них судьба другая. Они родились и выросли здесь, с малых лет являясь заложницами Усть-Нары, точнее, Долины. Каждой из них все время в ярких красках описывали прелести долины Радости, но попасть туда девчонка может, только если выйдет замуж за человека «другого племени» и уговорит его пойти с ней. Помните, Маша говорила, что девушки очень доверчивы и сильно переживают, если их отвергают. Все сходится: Усть-Нара – это перевалочный пункт для таких «бычков» как мы.
- Ну, а если мы откажемся? Уедем отсюда и всем расскажем.
- Езжай, расскажи. Да сюда орды желающих ринутся, успевай отсеивай! А уж отсеять слабаков Онуфрий с Федотом и иже с ними смогут без проблем. Еще неизвестно, сколько здесь побывало нашего брата.
- Да что ж это за долина за такая, если они уже «быков-производителей» стадами заманивают?
- Нет, дорогой, не стадами. Отбор идет очень даже серьезный. Помнишь, начальник аэрополя порекомендовал Маше нашу группу? А ведь групп через аэродром проходит немало. Тем не менее выбор пал только на нас.
Поистине инопланетяне-завоеватели...
- Успокаивает то, что все происходит не во вред ни хозяевам, ни гостям...
- ...не считая бывших жен и детей «производителей»!
Сергей прокашлялся.

Маша как-то в порыве чувств сказала мне, что в случае чего, Онуфрий даст золота на расходы. Я как-то и не придал этому значения, подумал, что Мария шутит.

- Ага, значит, если мужик соглашается уйти в Долину, то ему дают откупные, чтобы оставленной семье рот заткнуть?
- Ну, а почему бы и нет? Вполне достойный обмен. Криминала здесь не видно, и те сыты, и эти довольны....
Мы молча курили, переваривая все то, что встало перед нами.
- Да-а... С одной стороны, если я с Евдокией поженюсь и уйду в долину, то я ничем не рискую. Судя по всему там жить неплохо. Но вдруг мне там не понравится, тогда что? Что мне их отцы присудят? – Юрок начал проявлять зачатки интеллекта.
- Если не понравится, вернешься сюда и будешь с Дуней строгать новых «гейш»! Если и здесь не потянешь, прыгаешь на теплоход – и домой! – Сергей с улыбкой пожал плечами и стал выбивать о сапог потухшую трубку.

Мы опять замолчали, представляя себе нашу участь, если решимся остаться. Я поглядывал на Олега, чувствуя, что он хочет что-то сказать, но не решается. Наконец, он кашлянул, поправил костер, окинул нас тяжелым взглядом.


Если честно, я уже начинаю сомневаться, существует ли на самом деле долина Радости...

НЕ ДАЛИ ПОГОРЕВАТЬ

- Да-а... Попали мы!
Юрка давно уже перестал блаженно улыбаться, новость пришибла его, впрочем, как и всех нас.
Счастье, окутывающее нас с тех первых дней знакомства с Машей, неумолимо таяло, скверные мысли начали прокрадываться в сознание из дальних закоулков, куда их загнало счастье обладания Машей. На прежнюю радость постепенно наползала туча разочарования.
Глаза моих друзей гасли. 

Мне представился мой рюкзак в доме Федота, дорога до Лены, виденный нами теплоход. Невольно я начал подсчитывать, сколько будет стоить билет до Усть-Кута...

- Мальчики! Вот вы где!
Маша, наша милая Маша, опять кинулась нам на помощь! Будто солнечный луч распорол тучу уныния!
- Мы с Глашей решили, что вам будет трудно нести рыбу, да и проголодались вы, наверное, и решили сбегать к вам, подкормить, да узнать как ваши успехи!

Добрая наша, удивительная женщина! Не знаю, как Глафира, но Машутка, конечно же, все давно поняла. Она же знает нас как облупленных и читает наши мысли на любом расстоянии! Да и узелок с едой был в самый раз.

Сергей подскочил к Маше, подхватил ее на руки и посмотрел на нас, будто говоря: «Вот видите! Ничего страшного!». Девушка забилась в руках парня и крикнула:
- Кто с нами купаться? Хватит унывать – делай как мы!

Она соскочила с рук Сергея, и не успели мы опомниться, как девушки сбросили одежду и, перекрестившись, нырнули в заводь. Машу-то мы видели голенькой много раз, каждая клеточка ее прекрасного тела была нами тщательно изучена давно и не раз, но вот увидеть Глафиру в костюме Евы нам не приходилось. 

И, скажу вам, эффект был немалый!
Вы же помните, сколько у нее было детей, - шестеро! Но видели бы вы ее фигурку! Заглядение!
- Давайте к нам! – Девчонки скользили в воде и махали нам рукой.
Мы оторопели. Купаться в холодной воде, да еще прилюдно...
Но не поддаться радости девчонок было ну никак нельзя! Мы, в прямом смысле этого слова, кинулись головой в омут.

Вода обжигала, но то ли мы уже стали привыкать к ледяной воде, то ли женщины подогрели ее своими горячими прелестями, но нам хватило мужества не только вытерпеть холод, но и устроить в воде кипучую бучу. 

Мы так орали и плескались, загоняя женщин под водопад, что не сразу поняли, кто нас зовет с берега.
- Эй, водоплавающие! Мы плывем к вам!
Смахнув воду с глаз, мы увидели, как, отбрасывая одежду в сторону, осеняя себя крестным знамением, в воду одна за другой прыгали обнаженные наши «банщицы»!
Вот началась кутерьма! Мы враз подверглись атаке неистовых владелиц очаровательных округлостей. Они беспощадно хлестали нас водяными струями, заставляя пятиться к водопаду, где мы подверглись бы убийственному ледяному дождю. 

Но все же мужская сила сделала свое дело! Мы вовсю заработали руками, направляя воду прямо в лица визжащих русалок, и девчонки, закрывая лица руками и отжимая волосы, отступили на берег. Пока мы, уже продрогшие до бесчувствия, брели к ним, те выбрали каждая по плоскому валуну и растянулись на них, подставив солнышку свои очаровательные фигурки.

Странно было то, что тела девчонок лишь слегка порозовели от холодной воды, а наши покрылись цветами побежалости всяческих оттенков. Вот, моржихи!
- И все у вас купаются здесь, в этой ледяной проруби? – Юрка, дрожа всем телом, казалось, хотел врасти в теплый валун.
- А где нам больше купаться? Бассейнов нам никто не построил, да мы уже привыкли, с малых лет тут полощемся.
- И всегда купаетесь голышом? – Олег хотел прояснить вопрос до конца.
- Не всегда! Зимой – в валенках!
Девичий хохот согрел нас сильнее солнца.
- А в долине Радости тоже голышом купаются? 
Молодец Юрка! Он стрельнул залпом, накрывая сразу несколько целей.
- Конечно! А разве можно иначе? Там даже детей являют в воде!
Ага, ответ мгновенный, значит, Долина все же существует! Это подтверждается и тем, что ответ о водном роддоме повторил Машин рассказ. Но никто из наших «банщиц» там не был, это было ясно по интонации и слову «там».
Мы переглянулись. 
Уже кое-что! 


Сказать, что мы спокойно взирали на валуны, украшенные женскими телами, было нельзя. Девчонки, будто нарочно, вертелись на неровных плоскостях, демонстрируя нам то ту, то другую часть своих волнующих выпуклостей и впадин, от чего у нас стала закипать кровь.

Самый впечатлительный из нас, Юрка, от этих ню был уже на таком взводе, что готов был грызть гранит.

Маша вовремя напомнила про узелок.

- Развязывайте узелок, Глафира вам шанежек напекла, поснедайте.
И правда, необходимо было отвлечься от возбуждающих обнаженных девчонок. Мы накинулись на еду, будто неделю не ели. Нельзя сказать, что шаньги с молоком успокоили кипящую кровь, Юрка, например, то и дело оглядывался, потому к тому времени, как он покончил с одной шанежкой, ему осталось только свернуть платочек и скромненько положить его на камушек. В кругу друзей клювом щелкать не принято.

ЧУЖОЙ

Девчонки чирикали о том и о сем, будто не замечая нас, но по голосам, звучавшим громче обычного, можно было понять, что и наше присутствие волновало их.
Юрка, почти совсем потеряв сознание от кипения крови, ляпнул:
- А если мужики придут?

И тут неожиданно от кустов донесся мужской голос.

- Вы что же разлеглись тут, охальницы? Скоро лесовалы из тайги придут, а у вас дома не варено, не парено! А ну, марш домой, бесстыдницы!
Девчонки спохватились, натянули на себя сарафаны и с хохотом ринулись вниз, к поселку, но Глафира с Машей как лежали на валунах, так и остались лежать, жмурясь на солнце.
- Добрый день, купальщики! – обратился к нам Федот, - Не заморозили еще отростки-то свои? 
Вслед за ним из кустов вышел незнакомый мужчина, тоже собираясь окунуться после трудов праведных.
Федот подвел к нам мужчину и представил:
- Товарищ мой, Алексей. Вместе лес валим.
Тот пожал нам руки, но сделал это как-то не совсем уверенно, будто стеснялся нас.
- Добрый день! Давно хотел вас увидеть.
Его взгляд был неуверенным, он постоянно опускал глаза или отводил их в сторону. 

Мужики, перекрестившись, а Федот еще перекрестил и воду, тоже голышом вошли в заводь. Правда, пробыли они в воде недолго, наскоро обмывшись, вышли на берег и тоже заняли места на валунах. Тела их были несравненно светлее, чем у местных амазонок, а это говорило о том, что загорать им приходилось значительно реже. Можно было понять, что физического труда в селе хватало с избытком. 

- Робяты-те наши где? – спросил Федот, обратившись к жене.
- По ягоды ушли, обещали к вечеру вернуться. – Глафира уже натянула сарафан и грациозным движением накручивала волосы на затылке.
- Ну, лады.
Еще несколько минут, не торопясь, они обсуждали домашние дела. Я с интересом слушал все, о чем они говорили. Неторопливый окающий говорок, разговор про сено, домашних животных, про мужиков, что в лесу валят лес, меня почему-то сильно заинтересовал. Люди, отрезанные от цивилизации, живут теми же проблемами, что и весь мир! Почему-то это удивило меня.

Мужчина, что пришел вместе с Федотом, почему-то скромно, в отличие от Федота, прикрывался одеждой. Да и по фигуре, по движениям и еще по чему-то неуловимому он как-то не вписывался в общую манеру поведения местных жителей.

Наконец, все оделись и, не торопясь, двинулись к деревне.
На одном из спусков, когда Маша и Федот с женой ушли чуть вперед, Алексей обернулся к Олегу.
- А вы откуда будете? Не с Урала ли? Говор ваш мне знакомый.
Вот как! Оказывается, мужчина тоже, кажется, не местный, как и мы. Олег кивнул и хотел уж было продолжить разговор, но Алексей приложил палец к губам и посмотрел на впереди идущих. 
Потом поговорим. 
Мы переглянулись – опять какие-то тайны?
Со взгорка село было видно как на ладони, оно притягивало мой взгляд, и я решил рассмотреть все повнимательней. 

Удивляло то, что вся земля под поселком была зеленая. Не было в селе ни огородов, ни дорог. Люди ходили и ездили только по настилам, потому дерн оставался нетронутым, а коровы, козы и овцы аккуратно постригали газон все лето. Оленка говорила как-то, что надо бы скоро прополоть картошку, значит, огороды у селян были, но, видимо, где-то в отдалении. Скорее всего, ближе к Лене, в бору.

Двухэтажные дома с маленькими оконцами и поднятые над землей продуктовые лабазы были срублены из лиственниц, потому их черные коробки на фоне изумрудной травы смотрелись очень даже привлекательно.

Мы услышали голос Федота, обращенный к женщинам.

- Вы поспешайте домой, мечите на стол, а мы покамест к Алексею заглянем, орех поможем подвесить.
Дом Алексея был один в один с домом Федота. 

Мы поднялись в лабаз, где у стен стояли лари с орехом. Все вместе за веревки мы через стреху (бревно под крышей) подняли лари к потолку, чтобы грызуны не достали, а потом заодно сползали в яму (погреб под лабазом), где выбрали мороженую сохатиную ляжку «для горячего бульону».

Поглядеть на работу мужиков вышла жена Алексея, статная красивая женщина, но, в отличие от многих женщин, каких мы знали, не стала, как обычно, сходу давать указания, а стояла молча, навалившись плечом на стену. Как видно, женщинам соваться в мужскую работу здесь было не принято, как, впрочем, и мужчинам в женскую.
Но все же в конце Алексей долгим взглядом как бы спросил жену, все ли сделано, как надо, на что Анфиса, так ее звали, коротко кивнула, и мы отправились к Федоту.

ПОДТВЕРЖДЕНИЕ ПРЕДПОЛОЖЕНИЙ

По дороге Олег решил выяснить кое-что. Идя рядом с Федотом, он начал расспросы.
- А как у вас тут зимой? Снегу, наверное, выше крыши и весной топит? – Олег нагнал Федота, вполне резонно решив выяснить кое-что по дороге.
- Снегу хватат! Из-за этих гор метели с обех сторон завихряются у нас и наваливают снега до окон. Вишь, как высоко окнцы, а все едино снег почти до них достает. Весной ходим только по утрам, когда морозец держит наст. Вода уходит вниз, в бор, потому нас не топит, но все едино мокро.
- У вас женщин намного больше, чем мужчин. Маловато мужской силы, небось?
- Да хватат! Дома ядреные, ремонта не требуют. Так, потихоньку новые строим для новых семей.
- Редко, наверное, свадьбы бывают. Мужиков-то маловато на стольких молодух.
- Редковато, конечно, надо бы больше. Но скоро вот из Долины парни придут, женихаться будут, глядишь, к зиме свадебки загуляют.
- А нам-то, если останемся, дома кто будет строить? – Олег пошел ва-банк, мы прислушались.
- Дык. А вам зачем дома-те? Сначала в Радостинку сгуляете, а там видно будет. Может там останетесь, жить-то там – благодать одна! Одно слово Радость!
- А ты че-ж не там живешь?
- Нам с батей тамошний воздух не по нраву. Батю там болезни давят, да и мне на холоде лучше. 
- А ты бывал в Долине?
- Коне-ечно! Родина там моя, чай. Весны три назад ходил туда – живи не хочу! Благодать! Корней и ягод наелся до отвала, из воды не вылезал сутками, с родней бражки вволю попил. Хотел уж было остаться, но... отцу обещал вернуться, сестре дом строить надо было. Вот, Алексей, мужик ее, вместе в лесу по тесу работаем.
- А хлеб где берете?
- Дак теплоход привозит, меняем когда на орех, когда на мясо, когда на рыбу, а когда на...

Тут Федот замолчал, но мы поняли, что он хотел добавить про драгметаллы, но не решился.

Никитка вылетел к нам и с криком: «Папка! Папка идет!» кинулся ему на руки. Сергей подхватил сына и стал его подбрасывать вверх. Маша с Глашей стояли на крыльце и с улыбкой наблюдали, как Никитка взлетал над нашими головами и кричал: «Ой, боюсь! Не улани!».
Отобедав, мы почувствовали, как бессонная ночь стала нагонять на нас зевоту. Зевали мы так дружно и сладко, что Глаша не выдержала, высмеялась в ладони, -Укатали парней крутые девки! - и увела нас на сеновал. Мы упали в пахучее сено и надолго вырубились. 
Последнее, что я запомнил, это прекрасные Глашины глаза и ее слова: «Это не мужики, а сладость одна!»...

НА КОСТРИЩЕ

Разбудил нас женский смех. Юрка проснулся первым, потому что голос его Евдокии звучал громче всех.
- Вы что же мужиков наших ухайдакали! Глянь-ко, спят среди бела дня! Юронька, иди ко мне, на кострище пойдем!
Юрка вскочил, счастливо разулыбался, сладострастно потер ладони и начал будить Олега.
- Подъем, мужики! Девки уже костер распалили, гульбище начинается!
Как же неохота было вставать с ароматного ковра! 
На улице был далеко не день, в оконце был видно темно-синее небо с кое-где проблескивающими звездами. 

Заспанные, мы спустились по лесенке и попали в объятия наших красавиц.

- Бабоньки, быстро будим робят и скорее на кострище!
Дуня явно взяла на себя командирские обязанности, вызывая в Юрке щенячье восхищение.
Оленка уже стояла со жбаном с водой и рушником, я умылся ледяной водой, утерся пахучим полотенцем и, взбодрясь, готов был идти хоть куда. Настроение было отличное. Все невеселые мысли благополучно растаяли в сладком сне, и я готов был на любые подвиги.

На краю деревни, на большой поляне, окруженной покатыми валунами, уже собралось все село. Ребятишки таскали к костру валежник, бросали в костер и сноп искр поднимался высоко в небо. Видимо, специально к вечеру натаскали пихтача, чтобы искр было побольше.

Кругом слышался смех, женщин было явно больше. Молодые девушки стояли стайками, хихикали и стреляли в нас любопытными взглядами. Девушки старшего возраста расстилали на земле скатерти, ставили на них жбаны и закуски, чаши с рыбой, старшие женщины пришли все со скамеечками и мешочками с орехами, сидели поодаль от костра и вели беседы.

Евдокия, видимо, здесь тоже была распорядителем праздника. Она раздавала команды, что делать и как себя вести, отгоняла от костра малышню и подзывала мужчин поближе к костру.

- Подходи, народ, славу огню петь будем!
Наконец, она подняла всех, люди стали кругом вокруг костра и запели:

«Возгорись огонь да противу тьмы,
Да согрей теплом ночь холодную,
Вознесись до звезд к Богу-батюшке,
Передай ему слово доброе!»...

Люди, опустив руки и глядя в огонь, пели на голоса и с подголосьями. Ребятня стояла впереди, в руках у них были пучки хвороста. Люди брали по веточке, пели и бросали хворостинки в огонь.
Пеня стихла, седая женщина подняла руки к черному небу и что-то крикнула. Толпа, тоже подняв руки вверх, стала кричать в небо: «Донесись, огонь, до Боженьки, передай от нас поклонения!».
Ребятишки выхватили из огня горящие ветки и стали махать в темном воздухе, вырисовывая разные горящие фигуры, а двое мужчин кинули в костер большой чурбак, что вызвало яркий сноп искр, взлетевших в небо. Смешавшись вместе: красные искры и синие звезды, - раскрасили небо огромным фейерверком.

1250015770 1

Молоденькие девушки закружили хоровод, подхватывая по пути всех, кто был рядом. Постепенно все, кто пришел на костер, весело закружились у яркого костра. Нас подхватили в первую очередь. И как-то сразу мы оказались опять в окружении наших «банщиц». Впереди тянула меня за руку Оленка, а позади двумя мягкими ладошками ухватилась за меня Любава.

Костер постепенно начал стихать, все расселись на скатертях и началось пиршество. 
Мы все оказались вместе. Олег картинно сидел в позе Будды, обе его попечительницы вложили ему в руки кружку с бражкой и кружку с брусницей, Юрка обнимал Дуню и еще одну девушку, меня с обеих сторон подпирали мои девчонки, а Сергей сидел возле Маши, держа на коленях Никитку.

Чуть поодаль расположилась семья Федота. Там же был и Онуфрий, но командовать ему не приходилось, Глаша верховодила над «столом», раздала мужикам кружки, и все, перекрестясь, выпили.

Тут и Олег созрел для тоста. Он поднял руку, требуя тишины, Юрка при этом закрыл ладонью рот трещащей без умолку Дуне, а Никитка важно сказал: 
- Тиха, насяльник гаваить будет! 
Народ вскинулся хохотать, но быстро затих, и Олег начал.

- Уважаемые наринцы и наричанки! В этот праздничный день примите от нашего небольшого коллектива искренние уверения в непреодолимой любви и огромном уважении к каждому из вас и всем жителям Усть-Нары и долины Радости!
Девчонки захихикали, а Никитка поднял руки вверх и крикнул: 
- А я люблю папу и маму!

Когда смех стих, Олег продолжал.
- Мы благодарны вам за прекрасный прием, за большой праздник, который для нас продолжается уже несколько дней. Нам уже кажется, что мы всегда жили здесь, рядом с такими прекрасными людьми, где каждый мужчина – богатырь, а каждая женщина – красавица. Мы видели много разных мест, много разных людей, но таких как вы встретили впервые, и вы нам очень нравитесь. Мы еще не решили, останемся ли у вас, но даже если и уедем, то очень хотим, если вы не против, иногда приезжать к вам в гости...

Наступила тишина. Девчонки, не мигая, смотрели на Олега, Дуня закрыла рот рукой и чуть отодвинулась от Юрчика.

Олег продолжал.
- Я пока не знаю, решится ли кто-нибудь из нас остаться здесь навсегда и совершить переход в Долину, но надеюсь, что в оставшиеся дни эта проблема будет решена. У меня есть такое ощущение, что решение вернуться домой будет намного тяжелее, чем желание остаться. У нас еще есть время, чтобы найти ответ на этот вопрос, потому я предлагаю выпить за скорейшее разрешение этой важной для всех нас проблемы!

Хитро! Олег сумел и нас не разочаровать и еще больше стимулировать красавиц на борьбу за нас. Думаю, что после этой речи в ближайшие дни мы почувствуем еще более яростные атаки на нашу неустойчивую психику.

Юраня показал Олегу большой палец и смачно ополовинил кружку. Девчонки, переглянулись взглядами, наполненными мегабитами информации, поняли, видимо, что пока ничего опасного не произошло и радостно загалдели. Оленка с Любаней, хохоча, принялись с удвоенной энергией опаивать и закармливать меня. Блаженство навалилось с такой силой, что все до единой заковыристые мысли покинули мое расбалансированное сознание, и я полностью отдался этому божественному счастью.
Когда еще придется пожить вот такой беззаботной жизнью!

Между тем девчонки слегка пошушукались, и, переглянувшись с Олегом, слово взяла Варя.

- Мы тоже приготовили вам поздравление к празднику. Не такие уж мы и докладчики, не умеем так хитро закручивать слова, чтобы много сказать и много утаить, но уж как умеем.
Девушка волновалась. Она то забрасывала свою косу за спину, то доставала ее оттуда. 
- Мы скажем честно. С тех пор, как Маша рассказала про вас, мы жили только одними мыслями - увидеть и привадить. За эти годы, пока вы собирались к нам, мы готовились. Смешно сказать, но некоторые из нас потеряли покой и сон, вас дожидаючись. Евдокия, вон, даже вызнала про диету, и совсем мясо есть перестала!

Девчонки при этом рассмеялись и потупили взоры, видимо работа над фигурой стала для каждой из них немалым испытанием. А Дуня рассмеялась и накинулась с поцелуями на Юрку, который удивленно вытаращил глаза на свою богиню.

- А знали бы вы, - продолжала Варвара, - какой конкурс шел про меж нами за каждого из вас, сколько ночей мы не спали, сколько раз мы гадали на вас! Даже ходокам наказывали в Долине расспросить ведуниц, кому кто из вас суженый.
Да, работа проведена немалая! В глазах Оленки, что глядела на меня безотрывно, колыхался огонь костра и, казалось, что она прожигала насквозь мое слабое и падкое на красоту сердце. 

Э-эх! С какой бы я радостью покорился судьбе и потерял голову ради... Вот тут сразу возникал вопрос – ради чего? Неопределенность дальнейшего моего существования в случае, если я доверюсь судьбе, и была сильным сдерживающим фактором. Кабы знать, что меня ждет впереди...

Но пока не хотелось ни о чем думать. 
Оленка... 


Неожиданно я почувствовал тепло девичьего тела с другой стороны. Любава, как-то забытая среди моих порывов страсти к Оленке, тоже ведь не зря крутится возле меня! Будучи запасным игроком в любовной схватке, она, тем не менее, это я вдруг отчетливо осознал, тоже надеялась на взаимность!

Между тем Варя продолжала.
- Потому мы постарались принять вас так, чтобы вам понравилось, чтобы приворожить вас, чтобы, если повезет, вместе с вами сходить в Долину и надеть на голову венчальный венок. Мы не скрываем, что нам этого хочется. Но все равно решать вам. Мы вас не будем удерживать насильно, хотя признаемся, если вы уйдете, слез будет пролито немало...
Варя опустила голову, искоса посмотрела на Олега, затем, спохватившись, звонко рассмеялась и крикнула:
- За долину Радости!
Кружки подлетели ко ртам, но девушки, хоть и имитировали, что пьют, на самом деле только лишь пригубили то, что было в кружках.

Меж тем, общество стало вести себя раскрепощенней, со всех сторон стали раздаваться веселые возгласы, женский смех и мужское веселое рокотанье.

И вот тут, наконец, раздались звуки музыкальных инструментов. 

С удивлением я увидел в сторонке, откуда доносилась музыка, троих мужчин и одну женщину. В руках у мужчин были гусли, балалайка и дудочка, а женщина держала небольшой бубен с колокольчиками.

Тут же на свободное место возле костра выбежали молоденькие девушки и стали выводить небыстрый танец, скользя босыми ногами по траве и синхронно поводя руками. Меня удивила грациозная пластика девчонок, будто они были ученицами хореогрфического училища.
Темп танца все более ускорялся. Белые одежды и ленты, вплетенные в косы, легко развевались во всполохах костра. Танец должен был закончиться неожиданно. Так оно и произошло – музыка смолкла, девушки опустились на колена и склонились друг к другу.
Вокруг зашумели, затребовали еще музыки.

Но тут встал Онуфрий и, утихомирив толпу, решительно потребовал:

- А ну-ка, Мария, спляши, давненько мы твоих плясок не видели. Расскажи нам, что лежит на сердце твоем, поделись с нами!
Все посмотрели на Машу. Девушка встала, на миг о чем-то задумалась, затем посмотрела на Сергея долгим взглядом, отвернулась, нашла глазами Олега и решительно подошла к костру.
Мне показалось, что Маша хочет, как мы привыкли, снять с себя лишнюю одежду, но она выплела из волос украшающие ее цветы, бережно положила их на траву и подняла руки.

Мне не передать словами все то, что Машенька своим неповторимым танцем вызвала в моей, да, впрочем, и в душе каждого из окруживших ее людей. В танце, как мне виделось, перемежались радость и грусть, мечта и горе, счастье и разочарование.

Чувствовалось, что девушка говорила с наринками, всеми девушками селения, о своих переживаниях, обо всем том, что она пережила в последнее время, о своих мечтах и надеждах.
Это было видно и по тому, как реагировали на танец мои Оленка с Любавой. Нервно сжав кулачки, они неотрывно смотрели на танцующую женщину. На личиках у них то радостно вспыхивали улыбки, то лихорадочно вспыхивали глаза, то опускались от налетевшей тоски плечи.
Девчонки настолько чувственно сопереживали, настолько легко понимали то, что выражала танцем Маша, настолько верили ее рассказу, что вызывало во мне удивительное ощущение свершающегося волшебства слияния душ.

Еще я заметил, что и музыканты ни разу не сбили ритм, наоборот, они сменой темпа будто подсказывали девушке, чем ей необходимо украсить танец, какие движения произвести, чтобы донести до окружающих то, ради чего она вышла в круг.

Поражало еще и то, что в движениях грациозного тела не было ни грамма фальши! Движения были естественными и убедительными.
Девушка взлетела в последнем па над костром и, прижав руки к груди, затихла.

Девчонки вскинулись, закричали и захлопали в ладошки. Федот с Онуфрием подхватили Машу и отнесли к своему кругу, а музыканты уже завели быструю плясовую, на что народ отреагировал всеобщей веселой пляской.

Нас снова стали поить и кормить. Евдокия повалила Юрку на спину и, изобразив, что хочет его схватить и растерзать, начала ерошить ему волосы и щекотать. Юрка ржал и визжал, но оттолкнуть девушку в смехе не мог, покорился и распластался на земле.
Моя Оленка заметила, что жбаны опустели, метнулась к стоявшим на краю поляны бочкам. 
И тут Любава, выскользнув из-под моей руки, впилась мне в губы, своим поцелуем выражая свою давно копившуюся страсть. Обхватив за шею, она прижалась ко мне жарким телом. Варвара показала мне язык, будто говоря: «Терпи! Соскучилась деваха!», а Дуня оторвалась от Юрки и крикнула: 
- Не отпускай его, не все Оленке тешиться!

Я с трудом оторвал от себя девушку. Она откинулась, опустила голову, затем вскочила и потянула меня в круг танцующих. 

Тренькали гусли, бренчала балалайка, свиристела дудочка, потрескивал бубен... Народ отплясывал что есть мочи. Над полянкой стоял шум и смех. Я топал, стараясь повторять движения танцующих.

Горел костер, в который ребятишки не переставая подбрасывали хворост, слегка светилось небо от всплывающей из-за горы Луны, во взлетающем теплом воздухе переливчатым светом искрились звезды. По сторонам, будто часовые, проглядывались пики деревьев, воздух был прохладным и незаметным.
В душе удобно расположилась радость и никуда не собиралась оттуда исчезать.

Я увидел, как Оленка вернулась, поставила на скатерть жбаны с бражкой и брусницей, поглядела на нас с Любавой и вопросительно кивнула Варваре. Та, пожав плечами, увела глаза в сторону. Оленка чуть задумалась и, найдя кого-то в толпе, убежала туда.

Мы вернулись к столу, и праздник продолжался.

НОВЫЕ ВОПРОСЫ

Оленки нигде не было видно, а я настолько нагрузился бражкой и объелся рыбой, что начал заподремывать. Хмель постепенно настолько затуманил сознание, что в глазах смешались люди и звезды. Олега и Юрки уже не было, и мои глаза непреодолимо закрылись...
...Я почувствовал, как чьи-то руки начали тормошить меня, а голосок Любавы шептал мне в ухо, что пора идти домой. 

Шли мы недолго, под ногами постукивали доски тротуара, вокруг висела непроглядная темень, ноги постоянно рулили в сторону, но Любавины руки твердо выправляли мой путь.

Войдя в дом и пьяно пошатываясь, я пытался наощупь найти скамейку, чтобы сесть. Те же руки провели меня в опочивальню, я уперся ногами в топчан, скинул с себя куртку и, услышав – Ложись! – рухнул и провалился в сон...

Жажда жгла горло. За окном начало светать. Я хотел встать, но почувствовал на себе чью-то руку. Посмотрев в сторону, я различил в полутьме Любавину мордашку. 

- Не вставай, я принесу.
Девушка перекатилась через меня и скользнула к бочке с водой. Она была совсем голенькая, да и на мне не было одежды. Как она меня, далеко не карлика, сумела раздеть, было непонятно.
Любава подошла, присела возле меня и подала мне кружку.
Ледяная вода растворила в себе остатки сна. Я подвинулся, и Любава скользнула ко мне под одеяло...

Юрка сидел на бревнышке и упоенно щелкал орехи. Олег курил, а Сергей возился с Никиткой.

Завидев меня, мальчишка оттолкнул Сергея и подошел ко мне.
- Ты любис спать, да?
- А кто ж спать не любит? Ты ведь тоже любишь спать?
- Не-а. Я завтла лег в клаватку, а не спал. Потом встал и пасол к деду. Он стучал молотком и мне дал постучать.
Сергей хохотнул.
- Как спал, он не заметил! Лег и тут же встал, ночь прошла незаметно.
Юрка догрыз орешек и глянул на меня хитрым глазом.
- Меняешь любовниц как перчатки?
- Попробуй, отбейся... – пробурчал я и, переводя разговор, спросил, - А вы чего тут собрание устроили? Меня обсуждать?
- Да нужен ты нам! – Юрка достал из мешочка еще горсть орехов. – Олег собрался к Славену. Неймется ему, ясности захотел.

Хотелось ли мне идти к Славену? Я порылся в своих затуманенных мозгах. Да, пожалуй, надо сходить. Но последний раз! И так уже многое ясно. Осталось только решить, что делать. Напряженное размышление в это утро мне было не в радость, потому я сполоснул лицо, натянул штормовку, и мы пошли.


Славен принял нас в своей светелке. 

Василиса выставила на стол жбанчики и закуску, села поодаль и занялась шитьем.
- Я ждал вас. Догадываюсь, что вам многое стало понятно. Задавайте вопросы, отвечу на все.
Старец подвинул к нам жбанчик с брусницей, предложил меду, налил себе сам и вопросительно посмотрел на Олега.
Наш капитан раздумывал. Отправив в рот ложку меда, он запил его брусницей и, глянув старцу прямо в глаза, заговорил.
- Совсем скоро заканчивается наш отпуск. Дома у нас остались семьи и работа. У нас не было в планах оставаться у вас. Машины рассказы про ваше селение и долину Радости увлекли нас, и мы прибыли всего лишь посмотреть на вас и на то, как вы живете. Признаемся, все оказалось намного интереснее, чем нам представлялось.
- Сказывайте, мне тоже интересно знать, что вы увидели у нас.
- Первое, что нас поразило – вы живете совершенно иной жизнью, чем в иных местах. Мы пока не можем судить, лучше или хуже, но многое из того, что мы видели, для нас кажется диковинным. 
- Нам это особенно интересно. Говорите.
- Взять хотя бы то, что обычаи, к которым привыкли ваши селяне, в наших краях давно забыты. Праздник костра, вечерки и гуляния у нас давно уже не проводятся. Молодежь у нас проводит время совершенно иначе. Плохо ли это, хорошо ли, трудно судить, но иначе. Там все иное: и музыка, и пляски, и поведение, и нравы.
- Мы это знаем, но нам трудно сравнивать, далеко это все от нас.
Юрка не удержался и выпалил:
- Да, если честно, у нас эти дискотеки лишь разврат один! Пьянка и мордобой.
Олег покачал головой.
- Да Юра прав, наши праздники совсем другие. Конечно, люди старшего возраста празднуют спокойнее, но молодежь любит шум и грохот. Если говорить о работе, то тут сравнивать почти и нечего. Все у нас во много раз сложнее и запутанней.

Я вдруг осознал, насколько далеки люди Нары, а Долины тем более, от современной цивилизации. Остаться здесь – это значит лишиться всего того, к чему мы уже привыкли: радио, телевидение, телефон и многое другое. Но с другой стороны...


Олег продолжал.

- Вы живете намного проще, ваша жизнь более размеренна, люди чище, искреннее. Вы сумели сохранить чистые нравы и благородство, веру.
- То есть, я так понимаю, мы отстали от вас очень сильно. 
И будто читая мои мысли, Славен добавил: 
- Лишиться всего того, что вас окружало, наверное, очень тяжело. Мы живем просто и скромно.

- И в этом ваше преимущество. Я внимательно смотрел на ваших селян, среди них счастливых людей гораздо больше, чем в других местах. Не беру в расчет девчонок, они у вас особая статья, но, наблюдая за взрослым населением, я не заметил следов горя ни на одном из лиц. Это меня удивило более всего.
- Да нет, и у нас горя хватает. 
Славен склонил голову, его седые волосы упали с плеч, струясь серебром.

КАПИТАН И ЕГО КОМАНДА

Повисла тишина. Славен посмотрел на Василису, и та поставила на стол еще жбанчик с брусницей и тарелку лепешек.
- Наши отцы предупреждали нас, что окружающая жизнь будет меняться быстрее, чем в нашем племени. Они советовали не отрываться, а по мере возможностей сближаться с ней, брать из нее самое лучшее. Но нам очень трудно следить за тем, что происходит вокруг, мы живем замкнуто. Радио и телевизор есть далеко не у всех, да и те из нас, кто имеет возможность видеть вашу жизнь, мало что понимают. Настолько все отличается от того, к чему мы привыкли.
Славен говорил медленно. В глазах читалось нелегкое раздумье. Виделось, что ему трудно определиться, каким путем должна идти жизнь радостинцев. Видимо, как и везде, молодежь требует перемен, а взрослая часть больше склоняется к сохранению прежнего образа жизни.
- Ну, ладно. Об этом мы еще поговорим. Я думаю, что вы пришли ко мне не за этим. О многом вы уже догадались и хотите знать все. Спрашивайте.
Юраня вскочил и выпалил:
- Моя Доня моя мне день и ночь твердит, что без меня ей Долины не видать. Мы вам нужны, чтобы омолаживать кровь, да?
Старец вгляделся в парня, улыбнулся и мягко ответил:
- Парень, ты мне напоминаешь меня в молодости, такой же горячий и нетерпеливый. Судя по всему, вы поняли все правильно. Я попытаюсь вам объяснить, чтобы не было недомолвок.
Славен почерпнул брусницы, отпил, предложил нам освежить горло, что мы немедленно и сделали, потому как от волнения в горле сушило изрядно.

Старец снял руки со стола, положил обе кисти на ручку трости и начал говорить.
- Знаю, что Маша рассказала вам о болезни крови, поразившей нашу Долину. Но не сказала о размерах беды. На самом деле Радостинцев ждало полное вымирание. Замкнутость жизни, полная изолированность от Большой земли, тяжелейший путь в мир в конце концов и вызвали эту страшную беду. Даже было мнение оставить Долину и всем переселиться в иное место. Но терять благословенную землю никому не хотелось. Отцы не прекращали искать выход. Они понимали, что ходоков было слишком недостаточно, потому в конце концов появилась идея создать поселок на равнине, вблизи с населенными местами. Так появилось село Усть-Нара. Задача селянам была одна – растить здоровых и крепких детишек.
- Да, мы заметили. Дети в селении отличаются бодростью и здоровьем. Запросто купаются в ледяной воде и вместе с родителями парятся в бане.
- Да, все вроде бы хорошо. Достигнув двудесятков лет, парни начинают стремиться в Долину, но далеко не все имеют право туда попасть. Причина все та же – родственность жителям Радостинки...
- А девушки? Они как же? – Юрка явно волновался сильнее всех.
- К женщинам у нас отношение особое. Каждая девочка с пеленок мечтает попасть в долину Радости, потому что уютнее всего живется в Долине именно женщинам. Для них там рай. Вы заметили, какие у нас здесь красивые молодки? Вы можете быть уверены – в Долину приходят самые лучшие из них.
- Потому что только там они могут быть повенчаны и выйти замуж! 

Юрка просто искрился от нервного напряжения.
- Да, верно. Этот закон был введен по необходимости. Вы умные люди, должны нас понять правильно.
- Неужели до сих пор проблема так остра? – Сергей, более всех нас посвященный в жизнь Долины, тем не менее, задал этот вопрос, пытаясь, видимо, выяснить до конца интересующую его проблему.
- Мы считаем, что положение выправляется. «Царская болезнь» постепенно отступает, Долина обретает новую жизнь. Тем более, что сейчас путь туда не так труден, как раньше. Уже можно в наши края добраться по Лене. Вблизи Долины есть небольшое поселение, где идущие в Радостинку пережидают зиму, чтобы ранней весной начать восхождение в те’плицу.
- Значит, жизнь налаживается? – Я тоже решил внести свою струю в плавное течение беседы. 
Но Славен неожиданно встал, подошел к окну и надолго замолчал. 

Чувствовалось, что ему нужно было собраться с мыслями, чтобы сказать нам то, что его мучает.

Василиса тоже поняла это и шепнула:
- Сходите, покурите на крылечке. Славен устал. Он позовет вас, когда отдохнет.
Мы вышли на крыльцо, молча закурили.

Неожиданно Олег достал спичку, вынул трубку изо рта и, расковыряв спичкой, вывалил табак на землю.

- Все, не курю больше. Гляньте, какая красота кругом! А воздух какой!

На самом деле, все вокруг зеленело с такой силой, воздух был настолько чист и насыщен ароматом тайги, гольцы с таким оптимизмом смотрели на мир, что казалось – мы живем в момент зарождения жизни на земле. Будто все, что нас окружает, родилось совсем недавно, и мы появились здесь, чтобы беречь вновь рожденную природу от черного нашествия цивилизации.


- Я тоже бросаю! 
Юрка демонстративно вычистил трубку, разобрал ее и сунул в задний карман брюк. – Красота-а-а! – Он закрыл глаза, глубоко втянул воздух ноздрями и откинул голову назад. – Воздух - хоть на хлеб мажь!


Немного погодя, по знаку Василисы мы вернулись в избу.

Славен опять сидел за столом и задумчиво смотрел, как мы усаживались. Олег поставил локти на стол, взъерошил волосы, глянул на старца.
- А кем являетесь вы в этом селе? 
- Я здесь посланник Долины, - просто ответил Славен. 
Мы покивали головами в знак того, что мы и сами догадывались, но решили уточнить для порядка.
Славен опять осмотрел нас строгим взглядом.
- Я хочу сказать вам последнее, что еще не сказал. Это, пожалуй, будет поглавнее тех проблем, о каких мы говорили.
Он немного помолчал, видимо, подыскивал слова.
- Проблема звучит просто, но содержание ее очень сложное. От того, как мы ее решим, зависит будущее нашего племени. Отцы Долины озабочены тем, как нам жить дальше, хранить тайну долины или раскрыть ее секрет. Сейчас времена изменились, на большой земле уже иной режим. Молодое же поколение Долины рвется на Большую землю. Опасность потерять долину Радости, а с ней уничтожить племя радостинцев слишком реальны, чтобы мы могли спокойно смотреть на существующий ход событий.

Славен помолчал. Чувствовалось, что он собирается сказать что-то такое, что имеет прямое отношение к нам. Старец поднял глаза, опять осмотрел каждого из нас, но продолжал молчать. Затем он задержал взгляд на Олеге.

Олег тоже неотрывно смотрел на Славена.

То, что затем произнес Олег, в очередной раз перевернуло нашу жизнь.

- Вам нужны люди с Большой земли, чтобы с их помощью принять решение о дальнейшей судьбе Долины. Я готов вам помочь. Я остаюсь здесь.

ОСТАВАТЬСЯ НЕЛЬЗЯ УЕХАТЬ

Юрка с шумом выдохнул.
То, что я испытал после последних слов Олега, передать трудно.
Это можно было ожидать от Сергея, от Юрки... Но от Олега?
Не было никаких, совершенно никаких предпосылок для такого решения капитана! 

Я помню, как он посмеивался над телячьей восторженностью Юрчика от всего, что случилось с нами по приходе в Усть-Нару. Меня не удивляло, как Олег сочувственно относился к Сергею, видя его душевные терзания. Он легко посмеивался и надо мной, слыша, как я восторгался встречей с тайгой, а тем более с людьми, живущими в этой первозданной природе. 


Обвинить в легкомысленности нашего капитана не было никаких причин. Будучи человеком, намного серьезнее нас, он вполне трезво оценивал все, что случилось с нами в последнее время. 

Следовательно, решение остаться здесь продиктовано более глубокими причинами, чем можно было предположить...

Провожая нас, уже на крыльце, Славен протянул руку Олегу.

- Приходи, потолкуем.
Мы медленно двигались к дому Федота и молчали. 
Действия капитана среди нас обсуждать было не принято, да Олег потому и был нашим капитаном, что ни разу в жизни не сделал необдуманного шага. Даже в самых рисковых ситуациях мы верили ему, и в этот раз у нас тоже не было причин сомневаться в его выборе.
- Я вас ни к чему не принуждаю. Вы свободны делать все, что хотите. Но одно вы должны сделать обязательно – вернуться домой. Уходить нужно честно. Если вы решили пойти в Долину, то сначала решите свои домашние проблемы. Через два дня идет теплоход в Усть-Кут, а там прямой поезд до дома.

Вот так. Оказывается, капитан давно уже, скорее всего, еще до начала нашего путешествия, обдумывал пути отхода, если и расписание поездов от Усть-Кута знает.

Юрка забежал вперед и встал перед нами, уткнув руки в пояс.
- Я не поеду! Меня дома ничего не удерживает. Отвезете от меня письмо, а я остаюсь здесь.
- Тебе видней. – Олег посмотрел на Сергея. – Ты как? Тебе труднее всех, решай.
Сергей поднял глаза и, глядя мимо Олега, произнес.
- Я поеду. Вернусь, или нет, решу там. 
Он опустил голову и полез за трубкой. Мы молчали. Сережка набил трубку, прикурил, пустил струю дыма и добавил:
- Я ни в чем не уверен, мне лучше посмотреть на все издалека.
Олег глянул на меня, повел бровями и поставил точку.
- Едем втроем. Юрку оставляем в заложниках. Уверен, если и будут пытать, то тебе в радость.
Юрка заржал.
- Да от таких пыток я только бодрее становлюсь! Уж не сумлевайтесь, я и ваших «банщиц» в беде не оставлю!
Получив от меня пинка, он еще громче заржал. Заулыбались и Олег с Сережкой.

Я увидел, что на душе у ребят стало полегче. Все стало более-менее определенно, а это всегда успокаивает.

В доме Федота мы, к своему удивлению, застали всех. Федот тут же вскочил, выбежал в сени и вернулся с большим жбаном бражки. Онуфрий сидел молча, изредка поглядывая на нас. Глаша накрывала на стол, Никитка с восхищением рассматривал Сергеев компас.

Явное волнение я заметил только у Маши. Она сидела у окна, и в ее глазах читалась мука. Взгляд ее метался между Олегом и Сергеем, девушка будто боялась услышать то, что они скажут.

Никитка, все так же возясь с компасом, решил, что взрослые слишком долго молчат, повернул мордашку к Маше и крикнул:
- Че малсите, будто воды в рот налили?
Мы расхохотались, а Онуфрий добавил:
- В самом деле, пошто воды в рот налили? Нешто у нас другого питья нету? Ну-ко, Гланя, разнеси кружки по кругу!
Маша тут же кинулась помогать, обе женщины вмиг разлили бражку, вручили нам полные кружки и подвинули миски с рыбой.
Онуфрий продолжил.
- Вижу, что вы доселе не отошли от разговора. Давайте наберем в рот хмельной воды, развяжем языки, да поговорим ладком!
Крякнув, Юрка выпалил:
- Вот сколько я у вас выпил этой хмельной водицы, до сих пор не пойму, как вы ее делаете? Вроде брага, а на брагу не походит. Вот со спирту вашего голова иногда побаливает, а с бражки – никогда. То есть наоборот, чем я привык!
Федот хохотнул.
- Голова у тебя, Юрок не от спирта побаливат. Придет время, будешь спать нормально, и голова болеть не будет.
Все рассмеялись, и напряжение постепенно стало таять.
- Ну, сказывайте, о чем вы там со Славеном баяли5?
Олег откинулся на скамейке, положил вытянутые руки на стол.
- Отец Славен рассказал нам про все ваши проблемы. Мы и сами о многом догадывались, но насколько все серьезно, стали понимать только после этого разговора. 
Онуфрий поерзал на скамье, пожевал усы.
- Ясно. Значит, доверился вам. А если так, то не зря моя Маруся обихаживала вас, поглянулись вы ему.
- Батя! Опять ты за старое? Мало тебе укоров, что ты мне сделал после рождения Никитки? Не верил мне. 
- Ну ладно, не будем старое ворошить. Иди ко мне уж.
Маша подскочила и уселась на колени отцу.
- Вот так бы всегда! А то совсем уж забывать стал свою дочь
Она обняла старика, и ее волосы оттенили отцовскую седую бороду.
- Ладно уж, прости старика... – Онуфрий легонько похлопал Машутку по спине, - а ты свою Ведушку не забыла ли? Она уж там, в Долине, заждалась, поди! - Потом, обращаясь к нам, спросил: - А все же, что вы-то сами надумали, ехать али жить с нами?
Юрка рукавом отер от капель бражки свои усы, почесал в затылке.
- Мы со Славеном решили, что только я честно заработал право остаться в селе, Евдокея моя аж светится вся – нарадоваться на меня не может!
И под дружный хохот добавил:
- А этих слабаков я уговорил поехать домой, чтоб хотелку распалить! Вот соскучатся по-настоящему, приедут, тогда уж держись!

ПРОЩАНИЕ

Расставание было слезным.
В оставшиеся дни нас опять вымыли в бане, молодухи перестирали нашу одежду, бражки было выпита немеряно.

Оленка с Любавой не отходили от меня ни на шаг. Оленка не сводила с меня глаз и утайкой шептала мне на ухо: «Возвращайся, я буду ждать вечно...». Любава уголком платочка снимала слезинки с глаз и не отпускала мою руку.

Сережка был постоянно с Машей и Никиткой. У Вари от слез не просыхали глаза. Зато Дуня готова была Юрку на руках носить.

А мы? 
А мы вели себя так. 
Сергей с Машей все время вели разговоры, под строгим контролем Никитки, конечно же. Правда, мне было не очень понятно, почему в Машиных глазах было так много грусти. То, что я ни разу не видел их целующимися, можно было списать на Сережкину скромность, но то, что Маша стала намного реже улыбаться, наводило на грустные мысли. Ее грустные, а точнее сказать, потухшие глаза выражали безысходность, а это мне очень не нравилось. Это не похоже было на разлуку влюбленных, скорее всего это было окончательное прощание людей, в отношениях которых возникла большая трещина. Маша была мне дорога, но я не мог найти сил утешить и подбодрить ее.


Варвара тоже была рядом с Олегом, но за ее деловитостью и необычайной серьезностью очень явно проглядывала неопределенность, царившая в ее душе. Олег был улыбчив, радушно здоровался с каждым встречным, как-будто был знаком с ним всю жизнь. Те, в свою очередь, дружески приветствовали нашего капитана, будто бы приветствуя его, как своего родственника.


Юрка... О, этому молодцу, казалось, счастье улыбнулось во всю свою безмерную полноту! Он метался между нами, острил и всеми силами пытался внедрить в наше скисающее настроение мечту о близком светлом будущем.

- Веселей, мужики! Вы еще успеете до морозов подняться в Нару. А там и до Долины недалеко. Я уж к вашему приезду расстараюсь, бражки наварю.

Наконец пришел тот день, когда мы должны были прощаться с наринцами. 


С самого утра к нам повалили гости, в основном это были наши «банщицы». Подходили и мужики, забегали женщины, забегали ребятишки. Многие совали нам скромные гостинцы. Федот презентовал нам бочонок бражки, Онуфрий наполнил наши рюкзаки мешочками с орехом, Глафира вручила нам торбочки с черемшаной икрой и вареньем из ревеня, Алексей принес половину копченого тайменя.

До околицы нас провожали всем селом. Люди молчали.

На прощание отец Славен сказал:

- Возвращайтесь. Мы не желаем вам худа, наоборот, мы будем ждать вас с нетерпением и надеемся, что вместе с вами сумеем наладить такую жизнь, какая бы разрешила все наши проблемы.

Наш маленький караван постепенно втягивался в хвойный бор, отделявший село от реки. Нас сопровождали Онуфрий, Федот и Маша.

Мы ехали молча. 

В какой-то момент Онуфрий, ехавший впереди, притормозил коня, съехал с тропы и они с Олегом, чуть приотстав, о чем-то горячо заспорили. Спустя какое-то время они догнали караван, но я заметил, что Олег был в огромных сапогах Онуфрия, а тот привязал Олеговы сапоги к седлу и сверкал в тени деревьев босыми ногами.
Маша ехала, понурив голову. Несколько раз я пытался с ней заговорить, но девушка односложно отнекивалась, и разговор между нами никак не склеивался.

Сергей тоже молчал. 

Никитка болтал без умолку, комментируя все, что попадалось нам по дороге, но и он, будто чувствуя грусть разлуки, делал это без того энтузиазма, которым отличался ранее.

Причала, как такового, не было. На берегу стоял навес, под которым мы и остановились. 

Онуфрий с Федотом повели лошадей на поляну, Никитка увязался с ними, а мы сели на рюкзаки и стали выглядывать теплоход, который, по нашим расчетам, должен был вот-вот показаться из-за скалистого мыса.

Неожиданно Маша подбежала к нам, обняла нас всех троих и сквозь слеза начала причитать:

- Ребятки, любимые мои, простите меня за все! Я вас так люблю! У меня сердце разрывается. Я не знаю, как я буду жить без вас! Олег, дорогой мой капитан, я так привыкла, что всегда есть мужчина, способный решить все неразрешимые проблемы, что тебя мне будет очень не хватать! Сереженька, милый, мое сердце всегда с тобой! Мы с Никиткой будем ждать, будем думать о тебе, решай свои проблемы скорей и приезжай, мы не сможем без тебя. Егорушка, мы с тобой обязательно увидимся! Я не верю, что мы расстаемся навсегда, не верю! Я буду ждать вас каждую минуту, я сроднилась с вами. Мне было так тяжело, когда вас закружила любовная метель. Однажды мы соберемся все вместе и вспомним те счастливые дни, когда мы шли по тайге и купались в порогах, мы еще споем и пустим пробку по кругу вопреки черным разлукам!

Маша захлебывалась в слезах, целовала нас и говорила, говорила, говорила... Горе девушки было настолько искренним и безысходным, что слушать ее без слез было невозможно. Так и хотелось притянуть ее к себе, как было это совсем недавно, прижаться к ее податливому телу, почувствовать ее сладкие губы на своих губах. Хотелось увезти ее с собой.


- Мария, хватит рыдать. Не смурнай робят, им ехать надо без тоски.

Онуфрий притянул к себе дочь, вытер своими огромными ладонями ее мокрые глаза и добавил:
- Вернутся они. Помяни мое слово, вернутся. Придет время и вот на этом же месте ты их встренешь и расцелуешь. Успокойся, доча. Мне тоже жаль робят, приглянулись они мне. Уж я-то сразу разглядел их, стоящие они люди. 

307010ccabd633316ba09fda0b68542e

Обернувшись к нам, Онуфрий отпустил Машу, подошел к нам. Мы встали. Он обнял каждого.

- Простите нас, если что не так было. Мы не хотели вас обидеть. Селяне полюбили и приняли вас, потому знайте, что каждый дом в Наре открыт для вас. Пусть будет ровной тропа ваша, чтобы идти по ней без усталости и грусти.

Маша еще раз расцеловала нас, ткнулась лицом в грудь Сергея и смочила слезами его выцветшую штормовку.

Никитка с серьезным выражением тоже пожал каждому из нас руки, а Сергея притянул за шею и что-то прошептал ему на ухо, на что тот притянул белобрысую мальчишескую головку и уткнулся в нее лицом. 

Из-за мыса вылетел теплоходик, его гудок отдался эхом от леса на том берегу, мы подняли рюкзаки, и как только кораблик ткнулся носом в галечник, взбежали на мокрую палубу.

Речной катер пронзительно гуднул, отошел от берега и краем реки понесся вверх по течению.
Провожающие быстро удалялись, унося с собой часть души каждого из нас.

Теплоход скакал по волнам, шлепая своим плоским дном. Склонившиеся к воде деревья, будто богомолицы, стояли вдоль берегов. Возвышающиеся за ними гольцы мрачно смотрели на скользящий по реке теплоход, не понимая, почему людям не живется в покое, почему они все куда-то спешат, а не набираются, подобно горам, великой мудрости у окружающей тайги.

Мы молча уселись на деревянные скамьи и до самого Усть-Кута не произнесли и пары слов...

ОДИН

...Мелкий дождь косыми струями падал на землю, сверху, с балкона капала вода, тяжелые осенние тучи, задевая крыши домов, ползли вслед за журавлиными клиньями на юг.
Сигаретный дым, наполнясь влагой, медленно оседал вниз. Было сыро и прохладно.
Мне вспомнился снег на Чае, сырой утренний палаточный холод, синий дымок над заснеженным галечником ручья...

Олег уехал в Нару спустя месяц после нашего возвращения. Он долго решал свои семейные дела, муторно занимался оплатой долгов, но снялся легко и в день прощания постоянно шутил и звал с собой.


Сергей то собирался ехать, то откладывал, то снова паковал рюкзак.

Одно время пришел ко мне с пивом и долго выспрашивал меня, что бы я сделал на его месте, но, не добившись ответа, начал искать ответ на дне бутылки. Но все же переборол себя, с мясом выдрал из сердца все, что связывало его с прежней жизнью, и купил билет до Усть-Кута.

Две телеграммы от них лежат возле сердца у меня в бумажнике, и каждая жжет меня и лишает покоя.

Я убеждаю себя, что придет лето и тогда...
Сапоги Онуфрия сорокпоследнего размера, что привез с собой Олег, стоят у меня на антресолях, и я знаю, что если вскрою каблук...

Но пока каждый вечер я выхожу на балкон и, вглядываясь в горизонт, пытаюсь разглядеть двухэтажные рубленые дома в таежной зеленой низинке и большие искрящиеся глаза моей Оленки, чьи руки обнимают меня каждую ночь, а ее горячие губы прижимаются к моей щеке.

«Возвращайся, я буду ждать...».

***

1 Соборная изба – от слова «собираться», места, где собираются жители села на молебны или на совет.
2 Снедать – есть, принимать пищу.
3 Баска’я – (стар.) красивая.
4 Кержаки – по-сибирски местные таежные жители.
5 Баять – Говорить (стар.).

vin144 1

По поводу скачки архива романа пишите Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
***

 ДАЛЬШЕ

У вас недостаточно прав на комментирование

.