Садра-2009

Категория: Дневники походов

Просмотров: 1995

И.Истомин

САДРА-2009

СОСТАВ ЭКСПЕДИЦИИ: МАШНЮК ВИКТОР, БУБНОВ АЛЕКСАНДР (НАРКОМ), 

КОЛМОГОРОВ ГЛЕБ, ИСТОМИН ИГОРЬ, ИСТОМИН НИКОЛАЙ.

18 июля. (Запись Истомина Николая).

Только под вечер добрались к реке, поставили лагерь. Совершенно не
представляю, как будут идти следующие дни. Наелся хорошо, всегда бы так.

Маленькие рассказы маленькой реки.

Гости.

Они приехали. Машнюк с непоседой Глебом и Нарком. В их глазах поблескивает
надежда, что уж в этот раз... Для Машнюка «в этот раз» означает – будет ли,
наконец, рыба? Для Наркома – удастся ли отбросить мысли о домашнем. Глеб...
Трудно сказать, что ждет от жизни этот опытный с трехлетним стажем
землепроходец, но, возможно, что в алтайской тайге от отыщет настоящего пирата с
настоящей деревянной ногой и кривой трубкой во рту.

Хозяева.

Степаныч после долгих лет борьбы за сносные условия существования
наконец-то собрался в тайгу. Точнее, не он сам собрался, а его вытолкала верная
жена, объясняя это тем, что вполне подросший сынуля должен знать еще что-то
кроме умения жать на кнопки компьютера и пялиться в монитор.
Пришлось в авральном режиме достраивать «храм раздумий», задуманный в
таких масштабах, что его величие поразило даже и гостей. Машнюк только с
третьего раза осмелился заглянуть в ту преисподнюю, куда без эха улетала...
Параллельно шли нескончаемые поиски возможностей добраться до
маленькой - как казалось! – таежной речки Садра, потому как только там будет все:
и тайга, и уединение, и... очень надеемся. рыба.
Николай собирался в поход, совершенно не представляя, что это такое.
Главное, что его мучило – почти весь июль врозь с любимым ноутбуком!

Хозяйка.

Татьяна несколько запоздало поняла, что ее мужчины уезжают не на день
и на два, а аж на три недели! Так долго она еще никогда одна не оставалась.
Борясь изо всех сил с надвигающимися чувствами одиночества, Татьяна собирала
в дорогу мужа и сына, предлагая им взять с собой все, только разве не
холодильник. Понимая, что мужчины отличаются от женщин тем, что очень любят
создавать себе трудности и потом с ними героически сражаться (Таня как-то
отбрасывала такую мысль, что на поиск трудностей мужчин обычно толкают
женщины!), тем не менее, она всячески помогала в сборах, давая советы типа:
«бороды гораздо легче укорачивать, обжигая их головешкой», или «берите больше
спичек, ибо спичечные коробки вам пригодятся для складирования крупной рыбы».
Резкое увеличения мужского поголовья в доме подействовало на хозяйку
высочайшим всплеском оптимизма. Оказалось, что слегка притупившийся за год
(два!) язычок можно совершенно безнаказанно подточить об этих скромных,
нескладных и не мстительных по натуре недотеп. Если бы не мужской оберег в виде
двух недорослей (Глеба Валерьевича Колмогорова (9 лет) и Николая Игоревича
Истомина (16 лет)), то седобородым аксакалам пришлось бы несладко. А так все
обошлось без жертв – навык работать острым язычком восстановлен, а необоримое
мужское стремление расслабляться в совершенно неподходящее время
преодолено.

Бийка2.

Чудное поселение! Мы в нем провели целый день, покидая его и снова
возвращаясь. Прячась от жары в тени плакучей ивы, мы долго ждали транспорт для
доставки нас на реку. Жители этого героического поселка насмотрелись на нас на
всю оставшуюся жизнь. И все же к концу дня Шорин Женя отвез нас на Садру.

Садринское озеро3.

... в итоге Машнюк с Наркомом (в миру Бубновым Александром) озеро не
нашли! Где их носило, где они искали, где лазили, не знаем. Но по возвращении
сообщили, что вместо озера нашли туалет, избу и следы медведя. (Каждый, в
общем-то, находит то, что ищет, но Машнюк почему-то всегда находит туалет!).

Гнусные дела.

Ну, что о нем писать? Гнусная тварь! Меняясь ролями, породами и
способами укушения, гнус трудился вовсю, стараясь не допустить двуногих
нарушителей таежного покоя в ее чертоги. Позднее к мелким кровопийцам
добавились покрупнее – осы. Их оказалось на удивление много: они нам
встречались и на тропах, и на стоянках, и в поваленных бревнах и даже в палатке.
Много муравьев всех размеров. Не уследил – они и в сапогах, и в одежде, и в
палатке. Слепни и пауты – это уж обязательно! На стоянках мошка, лепящаяся к
лицам даже в свете костра. Игорь ходил, не снимая накомарника, поняв однажды,
что бороться с гнусом – пустая трата времени. Остальные, считавшие себя
хозяевами природы и не снизошедшие до сокрытия своих лиц от назойливых
микровампиров, так и махались до самого конца, тратя бесценные силы и время на
сражение с гнусным кусачим войском.

Кедровая мортира.

Первая стоянка мирно сосуществовала с огромной свалкой огромных
полусгнивших кедровых стволов, спиленных когда-то неразумными
лесозаготовителями. Некоторые из них, светясь выщербленной сердцевиной, очень
напоминали царь-пушку, от чего Наркомом овладела всеохватывающая мечта
«загнать снаряд в пушку туго» - сделать из одного из стволов мортиру. И ведь он
добился своего! Не здесь, но чуть позже он все же нашел такой пустотелый ствол,
поджег один из его концов и получил огнедышащее жерло!
... А произошло это так. Нарком вначале прервал священный сон, в коем
пребывали мужественные покорители неизведанных земель, методичным глухим
стуком металла о дерево. Пока оторванный от «активного» времяпрепровождения
народ продирал глаза и привычно размазывал мошкару по своим лицам, на свет
появилось невиданное сооружение – стоящее на подпорах бревно без сердцевины,
подожженное снизу. Дым, вылетающий из нутра, постепенно покрыл реку и
окружающие ее горы. Затем эта древотруба породила огонь, царивший над ней в
виде олимпийского огня. Да здравствует открытие олимпийского Садринского
сезона! Сфотографировались на фоне пушки все, даже те муравьи, что нерасчетливо
заняли место в первых рядах наблюдателей и попали под жаркий огонь мортиры.
Чуть позже, когда мортира чуть сбавила выброс дыма, Нарком, скрестив ноги и
мыча восточные напевы, всунул трубку от пучки внутрь трубы и превратил пушку в...
кальян4! Новое чудо света – Алтайский кальян – не смог, надеемся, пройти мимо
наблюдателей всех космических мастей, и те сейчас активно обсуждают увиденное
сверху.
...Кончилось все это тем, что мортира рухнула и ее останки сгорели в
костре. Но Садра еще долго будет отходить от удивления и отмываться от копоти,
покрывшей ее этим огнедышащим монстром!

Муравьи и сапоги.

Как-то за созерцанием Алтайского кальяна мы чуть не прозевали еще одно
событие.
Незадолго до этого Машнюк решил испортить погоду – постирал портянки.
Надо отметить, что жара уже несколько дней донимала нас и надо было что-то
предпринять, чтобы обрести хоть немного таежной свежести. Способ для
исправления погоды – стирка портянок – уже много лет действовал безотказно,
потому и в этот раз все отнеслись к затее начальника вполне терпимо. Естественно,
пошел дождь. Но то ли портянки были слишком... несвежими, то ли Машнюк не то
мыло взял, короче, пошел еще и град. Пока мы изо всех сил сражались с
непогодой, возлегая в палатках на мягких спальниках, Машнючачьи сапоги мирно
мокли возле пенька.
А вот сейчас представьте – вы живете в землянке и вдруг рядом
обнаруживаете не заселенную никем прекрасную квартиру. Что вы делаете? Верно!
Вот также поступили и муравьи, коротавшие свою жизнь под грязным сырым
пеньком – подарок судьбы! Совершенно необжитая квартира в виде резиновых
сапог! Не долго думая, муравьи быстренько перетащили в Машнюковские бродни5
свою резиденцию, не забыв также и про материнские яйца!
...Нет, Машнюк не матерился, ибо рядом ярко пылал Алтайский кальян,
отлично исполнивший задачу по очистке сапог от нежданных пришельцев.
Машнюк над мортирой обжег сапоги со всех сторон, но долго еще
прислушивался – а не ползает ли где-нибудь под одеждой колючий собрат?

Глеб.

Отважный 9-летний путешественник Колмогоров Глеб Валерьевич родился 3
июля 2000 года. Последние три года каждое лето он сопровождает своего деда
Виктора Машнюка в таежных походах. С отвагой, присущей только ему, он
оставляет город без присмотра и уходит в тайгу, чтобы и ей жизнь не казалась
прекрасной и спокойной. С отчаянной решимостью Глеб тянет свой крест в виде
зеленого и неподкупного рюкзака, скудной, хотя и обильной пищи, беспокойного сна
на сучках и камнях, полного непонимания общественностью неоспоримого факта,
что игра в пираты среди алтайских кедров должна присутствовать на каждой
стоянке, и, наконец, ужасного по сути открытия, что на тропе нет ни одного киоска,
забитого таким обворожительным продуктом, как шнапс... простите, шлепс... ага! –
швепс6! Жуя гадость по имени «гречка со свининой», Глеб тоскливо смотрит сквозь
очки на огонь и думает: «Эх, жизнь таежная! Пиратам и то было легче, у них хоть
ром был с ромовой бабой впридачу! Вот я, когда вырасту...». Тут он горестно
отставлял кружку с кашей, и, шагая по столу, по кружкам, чашкам и ногам
сотаежников, шел к реке, чтобы обмыть свои кровоточащие сердечные раны,
нанесенные ему в суровой борьбе с судьбой (в виде бородатого деда по имени
Витя)...

Николай.

- Па-ап, ну почему мы не взяли с собой ноутбук? – вскряхтывал под тяжеленным
рюкзаком Истомин Николай. Вглядываясь в тропу, он вместо следов таежных
обитателей Садры видит дом, осиротевший ноутбук и покрывающиеся мелкой
пылью клавиши. Весь год Николай ждал лета, чтобы с головой окунуться в
написание музыки, лазание по интернету в поисках себе подобных форумистов. А
тут – на тебе! – приходится таскать на себе пудовые мешки, спать на сучках и
камнях, мокнуть под дождем и в горной реке. Про еду даже и говорить стыдно –
поллитра каши с салом и столько же черного чаю с легким привкусом сахара. На
весь день!
Но ведь вот что странно – идут дни, и ни с того, ни с чего он начинал понимать,
что эта тайга, эта речка с кристально чистой водой, эта рыба хариус, бешено
сражающаяся за свою жизнь, этот неустроенный быт, уютная палатка, теплый
спальник – довольно-таки притягательны! А разговоры бородатых бродяг, их
воспоминания, их емкие фразы, неуемное словоблудие и оптимизм начинают
постепенно увлекать. Более того – тяга к преодолению все усиливается!
Первая ночь.
- Мы где?
– На Садре в палатке.
– А ты кто?
– Отец твой. Спи!
Вторая ночь.
- Пап, у меня начался «час быка»! Вокруг кто-то ходит!
Третья ночь. Тишина... и храп!

Сплав.

- Дети по берегу!
А мы... а мы «сплавляемся». Особенность нашего «сплава» та, что мы пока –
чуть ли не до середины Садры! - ни разу не брали в руки весла! Машнюк и Нарком
ведут катамаран, Игорь сзади заводит корму. В основном наш «сплав» уж очень
сильно напоминает волок7. Русло Садры – завал8 камней. Баллоны визжат, мы в
броднях полных воды, дети идут по берегу, то скользя на валунах, то раздвигая
двухметровой высоты траву. Правда в отличие от нас им удается поесть ягод. А уж
если встречались заросли черники, то после уничтожения неосторожно созревших
черных плодов из кустов на нас выползали черномазые и черноротые страшилища.
После «косорылки» (красной смородины) эти чумазики долго хлебали речную воду и
вечером слегка пересахаривали чай.
Иной день на таком «сплаве» мы так ухряпывались, что на спиннинг руки не
поднимались. Иногда, увлекшись борьбой с завалами, добирались до быстрой воды
и... самые что ни на есть рыбацкие места проскакивали без остановки. И обидно, и
жалко – а что делать?
Донимали завалы, которых на Садре немыслимое число. Те, что не удавалось
пропилить, приходилось обносить. Волочить по диким зарослям мешки, а за ними и
катамаран – врагу не пожелаешь. Идущим за нами рыбакам открывалась в тайге
широченная дорога, напоминающая колею КАМАЗа, а в реке пропиленные и
прорубленные треки. Один из завалов удалось обойти по проточке шириной чуть
меньше ширины катамарана и со стремительной водой – и то хорошо!
Кое-где удавалось с ... матерью протолкать катамаран под бревнами,
перекрывавшими русло, а кое-где и перетащить через притопленные стволы.
Перед Ямансадрой9 русло стало совсем широким и мелким, весь день волокли
катамаран, скрежеща баллонами... и зубами.
После Ямансадры воды стало побольше, вроде бы и плыть можно, а баллоны
уже изодраны, каждый скрежет вызывал желание соскочить и нести катамаран на
руках. Что, в общем-то, и происходило.
В итоге: до Ямансадры шли волоком по реке и по завалам, лишь иногда
присаживались на катамаран на ямках; после Ямансадры кое-где можно уже было
плыть, но опять же приходилось делать волок на перекатах (сделав «лыжи» из веток
на баллоны, почти продранные на камнях); на Лебеди10 почти везде стоячая вода,
приходилось часами грести, а на перекатах опять волок – и так до Стретинки11.
Натаскались и намахались вдоволь! Да еще и обгорели в последние три дня! По
приезде троих из нас обозвали «негативами» - рожи черные, а волосы белые!!!

Осы.

- Что-то давненько их не было!
Лагерь разбит между завалами на берегу на черемше и сразу вопрос – а где же
осы, наши друзья? На каждой стоянке рядом с нами были осиные гнезда. Один раз
мы жили рядом с ними, другой раз они перекрыли нам дорогу и караулили нас на
тропе, а один раз мы расселись на бревнышке, где располагалась осиная гостиница.
Пришлось срочно окуривать их дымом, чтобы уравнять права. От ос досталось уже
и Игорю и Машнюку.
И – вот тебе раз! – на этой стоянке в болоте их нет!

Календарь.

И все же в днях мы сбились.
- Коля, какое число на дворе?
Он долго вспоминает стоянки, места, где они были, сколько переходов мы уже
сделали.
- Сегодня 29-е июля!
Ну, что ж, верим. А вечером, еще раз перебрав пройденные пункты, он
неожиданно меняет мнение: - Я пересчитал, сегодня тридцатое!
Так, не зная точно, какой день мы прожили в тайге, каждый утверждается в
своем дне недели. И только встреча с рыбаками помогла – сегодня 1 августа!

Еда.

Вначале Коля говорил:
- Я думал, что в тайге голодать буду!
Но первые дни Нарком голодать нам не позволял – по литровой кружке варева
утром и по кружке вечером.
Но постепенно каши жижели, супчики пустели, ассортимент продуктов угасал.
Сначала ушло сало, потом ушел рис, закончились сухари. Постепенно все меньше
становилось рыбы, все реже попадалась черемша. Перед выходом на реку Лебедь
выяснилось, что запасы истощились настолько, что через день в нашем меню
останется лишь вода в реке. Как ни удивительно, но девятилетний Глеб ел
нисколько не меньше, чем постоянно голодный шестнадцатилетний Николай. В рот
пошло все, что было более-менее съедобно, включая подножный корм.
Кругом болота, а в болотах калба12. Поэтому проблем с витаминами не было.
В последний день история сохранила следующее меню: рыбный бульон, в
котором плавали манка с картошкой, сдобренные солью и перцем. Было желание
добавить туда еще и сахара, но это уже был бы перебор, ибо Глеб и это варево не
смог одолеть.
Спас нас благословенный Суранаш13! Не успели мы причалить и выйти на
берег, как тут же увидели Игорева ученика, живущего в Суранаше на берегу
Лебеди. Гена натащил нам огурцов, накопал картошки, выделил полтора литра
сливок и спроворил три пачки сигарет.
Вечером пир!
Ловля на ходу с борта катамарана приносила нам немного окуней. Пусть даже и
крупные и красивые, сытости они не давали никакой, но радовали вкусом рыбы.
Река Лебедь до самого Турочака была грязной, потому рыбалки не получилось.
Последние километры пути шли под лозунгом: «Каждый твой гребок – это шаг к
холодильнику!».

Пэсня. Садринская опупея.

Сейчас пойдут куплеты, о том, как этим летом
Направились в тайгу мы впятером.
Нарком, Машнюк со с Глебом, с тушонкою и хлебом,
И Николай с Степанычем при том.

Нам речка показалась – Садрою называлась! –
Забитой харюзами и водой.
Она была забита, но не рыбой, а гранитом,
И вся была в завалах, мелкой и кривой.

Но мы неплохо жили, друг друга мы кормили,
И каждый в сём участвовал как мог.
Нарком, конечно, главный. Он кок, конечно, славный,
И нашу сытость как умел берег.

Машнюк (промежду нами – с песочком под ногами!),
Он рыбу где-то как-то, но ловил.
Не каждый день, но было, с уловом приходил он
И харюзенка к закуси солил.

Весь будучи стерильный, тушонку жрал обильно,
Но зелени боялся как огня.
Калбу - и то с опаской! - он ел, но помнил мяско.
- Кишки, мол, вот такие у меня!

Вернемся же к Наркому – вот кто хозяин дома!
Всегда кругом уют и импозант:
Стволы дерев валил он, на чурочки пилил он,
Чтоб мы не стерли свой любимый зад.

От всех он отличался тем, что в Садре купался
И не боялся (ноги) застудить.
По йогову уставу он мял свои суставы,
Чтоб молодым и стройным вечно быть.

...Опять Машнюк как рыбка в стихи влезает прытко!
Ну, любит славу, что с него возьмешь?
Он этим намекает, что спиртик исчезает,
А без него в тайге не проживешь!

Поэтому на устье Садринское без грусти
Стартуем – и в село за шкурдюком!14
«Неважно, что без хлеба, чихать на эту Лебедь,
Мы в Турочак приедем с ветерком!».

Баллоны прохудились, в пузырики пустились,
Оранжевым нутром своим блестят.
Машнюк берет иголку, в чехол втыкает ловко
И «крестиком» сшивает все подряд.

Про Машнюка закончим, и про детишек вспомним,
А звались они Глеб и Николай.
Тайге еще нескоро не смыть того позора,
Куда ее вогнали невзначай.

Без страха и стенаний, хотя без нужных знаний
Попользовались ею как могли:
И спиннингом хлестали, и травку выдирали,
Малину собирали, водичку попивали,
И ос костром пугали, и хариуса жрали,
На скалах загорали, смородину хлебали,
Сухарь сырой жевали и взрослых донимали...
И по Садре как посуху прошли!

А наш главарь чумазый – Глеб, штурман одноглазый15,
Израненный и с пулей в животе,
Кривым мечом махая, поразогнал всю стаю,
Что нас сожрать хотела по нужде.

А Коля новых знаний путем прямых страданий
И непрямых премного получил!
Теперь он знает точно, что мухи все нарочно
Слетаются к нему, что было сил.
Пройдя горой их трупов – слепней и мошек глупых –
Немало он кусачих истребил.
Легко ножи он точит, палатку ставит прочно,
Хотя с узлами дружит не совсем.
В разведку ходит смело, орудует умело
Ножом и вилкой, дрыхнет до утра.
Подзагорел он телом, увлекся новым делом –
Следить по карте, как течет Садра.
Все это пригодится, когда он возвратится,
Достанет свой любимый ноутбук.
С таежною ухваткой в программы вставит латки,
Да так, что станет доктором наук!
Садра ему напела алтайских разнопевов
Таких, каких в обычном мире нет.
Он их засунет в треки, а те сольются в реки,
И ими он заполнит интернет.

А автор этих строчек стишата эти строчит
Все потому, что труд ему не в масть!
Глядеть, как шьет Витюха, Нарком ворчит под ухо
Гораздо легче, чем страдать, трудясь.
Слегка писнув две строчки, встает с зеленой кочки,
С тоскою поглядев в речную даль,
Идет за «этой» рыбой, что хариусом кличут,
Гася внутри извечную печаль:
О том, что рыбы мало, что всех Садра достала,
Куда пропало сало, баллоны изодрало,
Грязюка в речку впала, мошка уже достала,
Машнюк рыбачит вяло, дите изголодало,
Тушонки не осталось и творчество пропало...
И все к концу тихонечко идет!

Дедульки исхитрились и в юность возвратились,
Хотя немного порох отсырел.
А дети возмужали – мы что, их зря таскали? –
И каждый взял всего, чего хотел!
И все ж мы вместе были, рыбешку половили,
Речушку изучили, речной воды попили,
Одежду закоптили, завалы распилили,
До финиша дожили, детишек сохранили,
И всем за это - слава и почет!

10 августа – финиш. Вернулись домой исхудавшие, изголодавшиеся,
обгоревшие на солнце и с жутким желанием спать, спать, спать... Машнюк и Нарком
сутки (!) отсыпались, потом отсыпались в такси и в вагоне до Кургана. «Отдохнули»
называется...

***

Встречи.

23 июля. Встреча с Пашкой-вертолетчиком и его командой. Это значило, что
впереди, там, куда мы идем, они уже все обловили. Хотя до этого был дождь, может
быть рыба сумела затаиться.
24 июля. На Тюстее нас посетили рыбаки из Бийки. Это опять не радует. Уж
эти-то вынули из реки все, что там булькалось. Название втекающей речки звучало
в их устах чуть иначе – типа Тестюэй.
1 августа. На нас вышли ребята из Турочака во главе с Лешей Барбачаковым.
Они на «Ниве» заехали на Кок16, 6 км. спустились пешком по нему и обловили
Садру выше Кока. Они нам и сообщили, что сегодня 1 августа.
2 августа. Встреча с лесовщиками, идут с рыбалки, несут тайменей. «Рыба ..ля
спустилась ... там ... таймени ... мы ... лес ... таскаем ... по ... Коку ...». Да, Кок весь
в грязи, грязная вода втекает в Садру. Скверно.
В тот же день встреча с золотарями, перебрасывающими оборудование на
Ямансадру. «Дальше все прямо! Через пять минут ровная вода!». Только
расстались – мощный завал, с которым провозились до самого вечера. Ночевали в
болоте. Вот тебе и «все прямо».
7 августа. Суранаш. Гена и Слава выручили нас едой, иначе бы все было
гораздо голоднее.
9 августа. Лодка Игоря Платонова, лодка с А.Шерстневым, встреча с
родственниками Шерстневых на Шишкино, лодка с Сергеем перед Байголом.
10 августа. Рыбак на Буре17. Мужик на Киселевке18. Серых Сергей на «Оке» -
отъезд домой.

Экология.

Главный вывод – отношение к реке преступное. Всего половину Садры можно
считать чистой. С середины втекает грязный Кок, и эта грязь идет по всей Лебеди.
Рыбы нет, таймень и хариус уже не нерестятся в Лебеди. Жители Суранаша и на
берегах реки страдают безрыбьем. Еще одна беда – кемеровские туристы. Берега
загажены, особенно стоянки. На будущий год заработает драга на Ямансадре и на
Чуйке19, грязи добавится.
1 Садра – приток реки Лебедь в Горном Алтае.
2 Бийка – село в Турочакском районе Республики Алтай.
3 Садринское озеро – озеро недалеко от Бийки.
4 Кальян – прибор для курения гашиша в восточных странах.
5
6 Швепс – какая-то питьевая гадость 2009 года со вкусом грейпфрута.
7 Волок – перетаскивание катамарана и поклажи по берегу.
8 Завал – скопления валунов и смытых весенними наволнениями бревен в русле
реки.
9 Ямансадра – правый крупный приток Садры.
10 Лебедь – река в Турочакском районе.
11 Стретинка – место бывшего села на р. Лебедь недалеко от Турочака.
12 Калба – алтайское название черемши.
13 Суранаш – алтайский поселок на в верховьях Лебеди.
14 Шкурдюк – местное название самогона с «ароматическими» добавками (перец,
махорка...).
15 Глеб все время играл в пиратов.
16 Кок – левый крупный приток Садры.
17 Бура – правый приток р. Лебедь.
18 Киселевка – рыбацкое место на р.Лебедь.
19 Чуйка – речка и одноименное название поселка в Турочакском районе.

• < Назад