29 | 03 | 2024

ТАЕЖНЫЙ АНГЕЛ. РОМАН. ЧАСТЬ 1. ГЛАВА 1.

angel


ПРОЛОГ

Она шла по тропе...

Мы уже третьи сутки сидели на берегу таежной реки Узы, ждали летную погоду, чтобы улететь в Узтару.
Все эти дни перевалы были закрыты облаками, и самолеты уныло мокли под нудным дождем, ожидая вместе с нами солнечных дней.

Наш катамаран, разобранный и свернутый, томился в рюкзаках, ожидая своего времени, чтобы прокатить нас по таежной, порожистой реке. 

Но полетов не было, «аннушки» скучали на поле, и мы изводились бездельем, поедая "змеиные" супчики и бренча на гитаре.

Девушка шла по тропе, держа в руках авоську с банкой молока. 

Роста она была среднего, фигурка была обычная, улыбка простая, незазывная.
- Почем молочко, красавица?
Девушка остановилась, посмотрела на Юрку, улыбнулась ему и, свернув с тропы, подошла к костру.
- У вас гитара, потому за пять песен молоко ваше.
Мы тут же подвинулись, девушка села на краешек бревна, и мы воодушевленно забренчали по струнам.

Солнце садилось все ниже. Мы спели несколько песен, после чего разговор перешел в легкий треп, каждый из нас острил как мог, пытаясь произвести впечатление на девушку.


И тут капитан сделал то, чему мы впоследствии никак не могли найти объяснения. Человек совершенно скромный, Олег, по нашему мнению, никак не мог совершить того, что далее последовало.

- Вам холодно. Вы не смогли бы зайти в нашу палатку, я Вам подыщу что-нибудь теплое? - Девушка тут же встала и пошла за Олегом.
Всю ночь у костра мы пили спирт из пробки, пели, жевали сухари и смеялись словно дети, получившие удивительный подарок.
Мы уже чувствовали, нет, знали, что Маша пойдет с нами в тайгу.

КНИГА ПЕРВАЯ

ЧАСТЬ I

ГЛАВА I

ДЕВУШКА ИЗ ДОЛИНЫ РАДОСТИ

ОЖИДАНИЕ

Олег проснулся первым, растолкал нас и приказал собираться, потому что небо волшебным образом расчистилось. Хотя горы были окутаны легкой дымкой, но ожидалась летная погода, и нужно было успеть к самолету на Узтару.
Костер был аккуратно затушен и засыпан землей. От вчерашнего беспорядка не осталось и следа, посуда была помыта, костер залит, вокруг палатки подметено.
Но Маши не было. Маша исчезла.
Мы укладывали рюкзаки, а память то и дело возвращала нас к ночи, удивительная радость и легкость переполняли душу. Не было обычной в эти моменты бестолковой суеты, сборы шли деловито и споро.
Постепенно грусть стала заполнять наши сердца. То и дело поднималась чья-нибудь голова, осматривая берег реки.
Мы ждали нашу Машу.

В этой девушке было что-то такое, что вызывало в нас радость. Ее мягкий голос, ее руки, ласковые и быстрые, ее тихий грудной смех украсили ночь таким светом добра и счастья, что забыть это было невозможно.
Конечно, мы шли в тайгу не только «за туманом», но и затем, чтобы отдохнуть от суеты, надышаться тайгой, послушать тишину. Только шум реки, звон ручьев и никаких голосов, бестолковых разговоров. Сражение с порогами, конечно же, должно было быть, не отлеживаться же на берегу, на то мы и мужчины. Женщин заведомо не приглашали.
В тайге они нам были ни к чему.
Но встреча с Машей...

УЛЕТАЕМ

Посадочная суета отодвинула на задний план нашу тоску о девушке.
Мы кидали в самолет свое туристское барахло. Гремели алюминиевые рамы для катамарана, глухо ухали падающие рюкзаки. Тут же, у трапа, шли по рукам пробки со спиртом, прощания, обещания встретиться или списаться с ребятами из других групп.

На вопрос капитана группы из Саратова, сколько у нас в экипаже человек, Олег неожиданно заявил, что пятеро, но штурман что-то задерживается, возможно, догонит следующим рейсом. Мы переглянулись, вдруг почувствовав, как какая-то тяжесть сползает с наших плеч. Вдруг мы увидели и синее небо, и дальние горы, и взлетную полосу. Все вдруг заулыбались.
Но время шло, уже экипаж «аннушки» показался из-за угла аэровокзала, а наш «неукомплектованный» состав все ждал своего «штурмана».
– Ладно, пошли.
Олег еще раз оглянулся, и лицо его замерло.

Мы посмотрели туда же и увидели Машу. Она бежала по траве аэрополя к нам, махая зажатой в руке косынкой. Тощий рюкзак неудобно болтался на плечах, но девушка не обращала на него внимание.
Капитан Саратовской группы поднял брови:
– Это ваш штурман?
Не обращая на него внимания, Олег соскочил на землю, вырвал у запыхавшегося «штурмана» рюкзак и подсадил девушку в салон.
От волнения мы окаменели лицами.
Внутри каждого из нас кипело и штормило, но грохот и невозможность разговаривать в самолете спасли нас от острот попутчиков и от самих себя.
Маша сидела, прижимаясь к Олегу, но каждому из нас хотелось быть рядом с ней, обнимать ее, беречь от самолетного дискомфорта.

«Аннушка» тряслась на небесных ухабах, унося нас в таежные дебри, так любимые нами и так ожидаемые весь год, пока мы чахли и страдали в своих городских «работах», стараясь служить, терпеть унижения и наказания. Мы готовы были работать по две смены, мирно сносить бестолковую власть начальства, зажимать сердце, терпя семейные свары. И все затем, чтобы летом хоть на месяц вырваться туда, где только река, костер, туман и мудрый покой тайги.

Но в этот раз с нами будет женщина. С нами будет Маша.
После посадки, на прощание, капитан Саратовцев в спину нам покрутил пальцем у виска и отвернулся, точно зная, что мы пропащие люди и с нами все кончено.

НЕУЖЕЛИ ЭТО МЫ?

Самолет приземлился, разгрузился, взлетел, нырнул за гору, и мы остались одни.
Нас ждала обычная таежная работа. Нужно успеть до вечера найти место для лагеря, наготовить дров, поставить палатку, сварить ужин, чтобы с утра начать штурм трех перевалов, за которыми нас ждала горная река Батыр-ама, которая повезет нас на себе по речным ухабам, попутно поливая ледяной водой, а вечером мурлыча нам свои таежные напевы, пока мы будем наслаждаться харюзиной жарехой.

Но первое, с чем мы столкнулись в этот раз, было то, что Маша решительно отогнала нас от бивака, утверждая, что здесь она справится сама, а наше дело готовить топливо.
Ну, что ж, взяв топор и пилу, мы двинули в чащобу. Работа по валке сухостоя, распиливания его на куски и перетаскивания к костру заняла немало времени.

Попутно мы с удивлением наблюдали, как место лагеря волшебно изменялось.
Палатка, будто сама, встала как раз там, где мы и хотели. Кострище было обложено камнями, а над ним была поставлена невиданная нами ранее конструкция из жердей, мгновенно принятая нами как шедевр бивачного искусства. Котлы висели на длинных удобных подвесках, подвешенных к перекладине, привязанной к стойкам чуть выше головы. На перекладину же сбоку были навалены жерди, на которых напитывались теплом костра наши спальники.

УЖИН

К тому времени, как вся мужская работа была сделана, оказалось, что ужин был готов и манил к себе необычными запахами.
Маша ловко разлила по литровым нашим кружкам1 свое ароматное варево, приказала пока не есть, достала из своего рюкзака фляжку и, наливая нечто ароматное каждому в пробку, приговаривала: «Сначала за хозяина! Спасибо ему!».

Маша без умолку щебетала, подсаживалась то к одному, то к другому, расспрашивала про нашу жизнь, про наши привычки и умения. Советовалась, что нам приготовить на завтрак. Она уже подсчитала наши съестные запасы, похвалила нас, что экипировка у нас такая, как надо. Внимательно изучив кроки2, предложила не торопиться «ломать горку» (переходить перевал), сделать дневку, а через день начать путь, когда пойдут дожди, чтобы не гореть на солнце.
Мы все больше убеждались, что девушка знает тайгу, разбирается во всем, что связано с жизнью в дикой природе. Но на все наши распросы о себе она старалась отмалчиваться или переводила разговор на другое.

УТРО

Спали мы так сладко и долго, что лишь прямые солнечные лучи, пронзая палатку, своим теплом выгнали нас из спальников.
День был таким прекрасным, голубым, свежим и ароматным, что захотелось немедленно смыть с себя сонную дрему.
Машино пение мы услышали, как только подошли к реке. Она стояла обнаженная на скале, готовясь нырнуть в воду. Солнце, казалось, просвечивало сквозь нее. Покачав руками, девушка прыгнула, и ее грациозная фигурка, сделав дугу, без единого всплеска вошла в воду. Мы взбежали на скалу и ошеломленно замерли.
В совершенно прозрачной воде, среди скал, скользила фея. Ее волосы струились вдоль тела, удивительных очертаний фигурка двигалась над видимыми на дне разноцветными мраморными валунами так, будто парила в невесомости.

Быстро скинув с себя все, мы с гиканьем спрыгнули в воду.
Вода оказалась так холодна, что наши тела сжало, будто клещами. Судорожно махая руками, мы спешно стали грести назад, выбрались на скалу.
Сергей, переведя взгляд на воду, вдруг присвистнул. Мы посмотрели в ту сторону и увидели, что... Маша все так же грациозно парила на фоне подводных камней!

Убедившись, что мы ее заметили, девушка стала звонко хохотать, указывая на нас пальчиком.
Не скажем, что нам стало стыдно, но восхищение нашей подругой стало безмерным!
– Рыцари мои, я хочу на берег! Идите ко мне!
Мы ринулись на песчаную полоску между скалами, куда уже подплывала Машенька, и торжественно подняв красавицу на руки, вынесли ее на берег и положили на теплый песок.
– Маш, да ты моржиха! – воскликнул Юрка.
– Да какая я моржиха, у нас ребятишки по часу в воде плещутся. А я так, просто немножко искупалась.

56gy4u45

ВЕЧЕР

В этот вечер мы, не переставая, шутили, острили и смеялись, будто впервые вспомнили, что это такое.
Наконец, наполнив желудки жареным хариусом, который был изготовлен Машей с величайшим искусством, мы отползли от костра, закурили и замолчали.
Дымок поднимался между кедровых ветвей, потрескивал огонь, шумела река. Маша собирала угли в кучку, а мы смотрели на нее, и каждый вспоминал этот день как самый счастливый из всех прожитых.
Мы и без вопросов знали, что наша милая принцесса в этот день своими волшебными губками прикоснулась к каждому из нас, каждому сегодня выпало счастье быть любимым.

Звезды одновременно вспыхнули над головой, нас ожидал трудный день, потому один за другим мы направились к нашей «избе». Маша уже спала, из спальника торчал только ее носик, свечка постепенно догорела и ночь закрыла еще один наш счастливый день.

ПЕШКА

«Пешка», в нашей транскрипции, это пеший переход чрез перевал, самая тяжкая часть пути. В отличие от пеших туристов, мы с собой тащим нелегкие брезентовые чехлы и резиновые баллоны, включая массу всяких мини-наборов, от медицинского до технического. На воде, кроме того, не обойтись и без спасжилетов, касок, наколенников и прочей водной атрибутики. Съестные припасы тоже весят немало.
Сами понимаете, что рюкзаки у нас были очень даже нелегкие.

С утра, как и предсказывала Маша, зарядил дождик, что было нам на руку, ибо впереди нас ждал перевал «Мертвый», который нам придется «ломать» день, а то и больше, а за ним еще два, тоже не подарки. На «пешку» нам давалась неделя, потому надо было поспешать.
На тропе всякое бывает. Тяжелый груз заставляет ногу ставить так, чтобы рюкзак двигался плавно, иначе, если его поведет в сторону, сил для выравнивания потребуется много. И не дай бог травма! Тогда придется груз больного распределять между оставшимися, а это очень утяжеляет рюкзаки.

Взгляд постоянно прикован к тропе. Любоваться окрестностями приходится лишь на привале. Зато обостряются органы, улавливающие звук и запах. Особенно сильная реакция на дым.
«Мертвый» выкачал из нас все силы. Почти вертикальный подъем, десять шагов и воздуха уже не хватает. Дыхание такое, что слышно по всей тайге.

Машенька несла, конечно, меньше всех. Но ей досталось тоже. А ведь она успевала еще и нам помогать! Сережка, самый слабый на подъемах, испытывал тяжкие муки, потому Маша была рядом с ним. То вместе постоят, подышат, то воды из фляжки попьют, то посидят в тенечке.

На средине подъема, когда сил уже почти не осталось, Машенька долго обтирала Сережкино лицо мокрым платком, заставляла дышать сквозь мох, прикладывала к его груди сырые листья бадана. Затем, повторяя то же самое с каждым из нас, девушка ласково приобнимала каждого, нашептывала на ухо успокаивающие слова, и мы чувствовали, как от ее рук исходила необъяснимая энергия, возвращающая нам силы.
– Подъем! Вперед и вверх, а там!
Мы, будто впереди был не ужасный перевал, а парковая аллея, резво стали подниматься по тропе. Через пару часов перевал «Мертвый» был позади.
Тропа, виляя между валунами и деревьями, начала спускаться к ручью.

Маша шагала впереди, и мы уже знали, что туда, где ступала ножка нашей волшебницы, можно вполне уверенно ставить свой сапожище. Знание тайги, ее законов, ее опасностей у девушки было невероятное. Она показывала на невидимые нам следы на мхе, на деревьях, на камнях и рассказывала, кто здесь проходил, пролетал и проползал. Девушка терпеливо объясняла, как увидеть сакму3 на таежной тропе. В одном месте она подняла руку, предостерегая, и мы, остановившись, услышали, как кто-то пересек тропу впереди нас. Потом Маша показала куда-то в сторону, и на самом деле, на противоположную сторону оврага выбирался талак (молодой изюбр).

ПОИСК ОТВЕТА

Прошлым вечером, у костра, мы стали вслух восхищаться тем, как Маша свободно и естественно умудряется вести себя в дикой природе. Маша в ответ, глядя прямо перед собой, задумчиво произнесла то, что в очередной раз вызвало в нас напряжение ума. Она сказала так: »Мне в тайге легко потому, что вокруг меня вы, мужчины. Без вас я бы в тайгу не пошла. Я бы в ней умерла от страха! Женщина сильна мужчиной, а мужчина женщиной!».
Слов возражения у нас не нашлось. Мы вверили Маше нашу походную судьбу, и это наше решение было, как оказалось, самым верным из всех решений, которые нам приходилось принимать в жизни.

Мы бежали от женщин, но оказались в плену одной из них. Маша была настолько непохожа на тех, кого мы видели и терпели до этих пор, что при воспоминании о прежних, женщинах у нас челюсти сводило.
Во всем этом надо было еще разобраться, но пока мы жили очарованием нашей сегодняшней подруги.
Непоседа все время была в хлопотах, при этом она умудрялась делать несколько дел одновременно. В то время, как на костре вскипала вода, Маша успевала развесить одежду на просушку и тут же, на ходу, собирала коренья для варки. Немало поручений доставалось и нам, но, что было поразительно, эти задания были ненавязчивы, они были настолько естественны, настолько обычные, что ли, что мы ни разу не отмахнулись от того, что делала и предлагала удивительная девчонка. И на тропе, и на привалах, и на биваке она всегда была готова помочь, поднять настроение, приласкать. Хмурость и занудливость ей были несвойственны совсем.

А уж мы старались! Мы готовы были хвоинки сдувать с нашей Маруси! Как бы ни было тяжело на тропе, мы неусыпно следили за тем, чтобы девушке было легче. То рюкзак ненароком облегчим, то поддержим нашу любимицу на крутом склоне, то «случайно» для нее конфетку найдем в кармане. Маша принимала наши подарки с такой радостью, что хотелось дарить их, не переставая. Юра осилил изготовление фигурок из диковинных корней, Сергей ударился в стихотворения, Олег искал и находил невиданные цветы, а я... Я ничего не умел, потому мой удел был находиться у Маши в помощниках.

Маша готова была принимать от нас поздравления и подарки все время, любая помощь вызывала у нее радость, но к стирке, варке и быту она не подпускала никого. «Это женское творчество!» - не уставая, повторяла нам наша удивительная найденка...

РАЗВЕДКА


Уйдя от Узы, мы довольно бодро шагали вдоль Бельгимы, потому как тропа была натоптана, больших уклонов не было. На ловлю харюзов отвлекаться не хотелось, а хотелось быстрее перейти оставшиеся два перевала и оседлать нашу реку. Батыр-ама звала нас своими грохочущими порогами и рыбным обилием.
День перевалил за обед, потому и о стоянке пора было подумать.
Впереди, за вершинами лиственниц, выглядывала довольно крутая гора, которая обрывалась как раз перед Бельгимой. Представить, как мы ее будем брать, было трудно.
И точно. Подойдя поближе, мы увидели, как тропа резко уходила вправо, вдоль небольшого ручья. Прямо, вдоль реки, прохода не было.
Нужна была разведка: делать стоянку здесь, или уходить дальше.

На разведку, как штатного охотника, отправили меня.
В то время, как ребята начали готовить перекус, я собрал ружье, выбрал несколько патронов. Хотелось настоящего мяса, кабарга4 бы не помешала. Но, как известно, к тому месту, где выманивают кабаргу, иногда приходит и медведь, пара пуль тоже не помешает. Манок уже давно лежал в кармане, ждал применения.
Собравшись, я огляделся и вдруг встретился глазами с Машенькой. Она кивнула мне головой и подошла к Олегу.
– Я тоже пойду. Одному идти нельзя, места медвежьи, и в манок я свистеть умею. А вы тут и без меня справитесь.
Олег подумал, поцеловал девушку и сказал:
– Иди. Но ходите недолго. Только разведайте тропу и обратно. Кабаргу выманивайте по случаю. Длинный свист – возвращение, два свиста – мы бежим к вам.

Мы двинулись по тропе. Маша шла впереди, я позади. В ствол я загнал тройку, чтобы не суетиться при встрече с кабаргой. Эта козочка выбегает почти бесшумно и мгновенно ныряет в кусты, завидев кого-либо.
Слева тихонько мурлыкал ручей, предвечерняя свежесть придавала сил, мы торопко двигались по тропе, пытаясь понять, куда она ведет.
Через пару километров мы поняли, что тропа взбирается на релку5, которая тянулась до самой вершины горы, преграждавшей реку.
Взобравшись на релку, мы увидели, что тропа потянулась вдоль по ней. Значит, все верно, двигаясь по тропе, мы выйдем на гору и за ней спустимся вниз.

Идти дальше не было смысла, тем более, что по ту сторону релки местность располагала к выманиванию кабарги. Редкие поляны мшаника, деревья, окруженные кустами, крупные валуны – все говорило о том, что кабарга тут есть, и мы можем поживиться.
Спустившись туда, мы нашли удобное место и приступили к охоте.

Маша затаилась между корнями большого кедра и стала дуть в манок, а я прижался спиной к стволу лиственницы и приложил приклад к плечу.
Маша свистела мастерски! Такой плач голодного кабаржонка обязательно должен был выманить ближайшую к нам кабаржиху. Сработает инстинкт, и тогда коза примчится кормить проголодавшегося козленка.
Через некоторое время так и получилось. Как всегда неожиданно, кабарга выскочила из кустов и замерла в поисках кабаржонка. Этого мгновения мне хватило, чтобы сразить ее, а может быть, одновременно и отпугнуть торопившегося на поживу медведя.
Делиться с Хозяином свежим мясом нам совсем не хотелось, потому, подхватив добычу, мы зашагали вверх, на тропу.

Представляю, как сейчас оживились мужики, заслышав одинокий выстрел, означающий, что второго не понадобилось! Хотя звук мог и не долететь до них, потому как мы были на другой стороне релки.
Обрадованные удачей, мы бодро поднялись до тропы, а потом побежали вниз. Тропа разведана, свежее мясо на плечах – благодать!

Начал моросить мелкий дождичек. Я шагал, поглядывая на мою попутчицу. Удивительно, сколько знает и умеет эта девчонка! Как бы она вела себя в городе, трудно было представить, но вот в тайге она была как дома. Как всегда, Машутка что-то напевала, размахивая мягкой кедровой лапкой6.
Ребят не было, значит, выстрела они не слышали. Я уж хотел было вызвать их помочь нести добычу, но Маша вдруг повернулась ко мне и спросила:
– Мы заслужили отдых?
Я мигом осмотрелся и увидел рядом с тропой развесистую кедру, под которой опавшая сухая хвоя так и манила растянуться в блаженной неге. Мы стали подуставать, это чувствовалось.
– Уговорила!

Мы повесили ружье и добычу на ветвях и растянулись на мягком ковре. Удивительно! Какой бы ни был дождь, под кедрой всегда сухо. Никакой палатки не надо!
Тучи стали опускаться, в тайге было тихо, слышен был только слабый шум дождя.
Хоть мы и понимали, что нас ждут, но подняться с мягкого, сухого, теплого ковра не было никакой возможности. Тем более, что Машутка поглядывала на меня зовущим взором, от которого жар желания вспыхнул во мне с непреодолимой силой…

…В общем, полная потеря ориентации в пространстве и времени привела к тому, что, очнувшись, мы обнаружили - уже не только день, но и вечер давно ушли за гору, кромешная темнота простиралась от нас и до самых звезд.
– А где ружье? Где мясо? – Их нигде не было, но я успокоил девушку, догадываясь, что мужики все же услышали выстрел и пришли помочь, но, не решаясь нарушить наш, так сказать, сон, они незаметно забрали и то и другое и вернулись в лагерь.
– Фонарик! – Маша нащупала его на ветке, потому мы без промедления двинулись вперед. Ребята поступили на удивление заботливо!
Спускаясь по тропе, еще не видя костра, мы с Машей уловили волшебный запах жареного мяса!

Ужин ждал нас и парил с берестяного листа. Диетическое мясо кабарги таяло во рту!
Мгновенно к нам пришла по кругу пробка спирта, и пир начался!
По окончании пира Маша напоила нас удивительным напитком, от которого настроение поднялось на максимальную высоту. По ее словам это был лесной чай из бадана, шиповника, листьев черной смородины и маленькой доли кофе. Но божественный вкус напитку, конечно же, придавало и то, что его готовила наша удивительная волшебница. В руках любого из нас та же смесь стала бы просто, пусть вкусным, но пойлом.
Опять была гитара, опять пятна облаков плыли между огромными звездами и островерхими верхушками деревьев, опять река разговаривала на все голоса, а костер подбрасывал вверх новые порции небесных светил.

Счастье единения с природой распирало нас, а городская суета казалась безвозвратной, думать о ней уже не хотелось. Казалось, что мы здесь родились и живем тысячу лет.
Дремалось, но спать не хотелось.
Ночная прохлада, между тем, просилась на постой, потихоньку проникая под куртки. Костер догорал, но казалось, что вечер остался без завершения.

Машенька ушла в палатку, и мы скоро увидели дымок нашей походной печурки, что занимала в шестиугольной островерхой палатке ближний от входа уголок.
Внутри все уже было уютно постелено. От печки веяло теплом. Свечка под потолком мягко освещала развернутые спальники и кудесницу Машеньку. Она сидела посреди, нежная и прекрасная в цветном платьице.

К ПЕРЕВАЛУ

Пешка привела нас к последнему рубежу. Впереди виднелся главный перевал, который, судя по тому, как резко ухудшилась тропа, даст нам прикурить. Бельгима превратилась в бурлящий ручей, а переходить его приходилось не раз и не два.
Один раз река исчезла совсем (!), хотя за скалами, вверху и внизу, шум слышался отчетливо. Пройдя по сухому руслу до поворота, мы увидели, как вода резво просеивается под свое дно. Значит, где-то внизу, она снова из-под своего дна выскакивает на поверхность.

Река поражала красотой своего ложа, выстланного кварцевыми плитами. Оно всех цветов и оттенков переливалось в чистой воде. В некоторых местах дно светилось золотом. А иногда исчезало совсем, его не было видно, даже не смотря на то, что вода была идеально прозрачна.

То, по чему топали наши башмаки, назвать тропой уже можно было с большой натяжкой. Корни сменялись камнями, ставить ногу приходилось с ювелирной точностью, иначе травм, а еще хуже, падений, было не избежать. Идти становилось все труднее, мы даже не шли, а постоянно то карабкались, то спускались вниз, перешагивали через валуны и коряги, а иногда обходили скалу по небольшим выступам.
Иной раз без глотка чефира7 шагать негнущимися ногами становилось совсем тяжко. Быстрый перекус с кусочком сала, сухариком и двумя глотками чефира на золотом корне позволяли идти дальше, вверх к перевалу.
В руках у каждого был таяк8, без которого идти по такой дороге было невозможно.
И, вместе с тем, ближе к вершине, попадались участки сплошного болота, где кроме мха ноги путались в стеблях осоки, что было намного хуже. Не раз приходилось брести по... «в общем, вам по пояс будет» в воде.
Конечно, хуже всего приходилось Машутке. Ее сапожки совсем не защищали прекрасные ножки от ледяной воды. Иной раз, запутавшись в стеблях, девчоночка падала в воду, от чего мы приходили в состояние тупой беспомощности.

Как-то, увидев на взгорке одинокий листвяк, мужики рванули туда в надежде раздобыть шест, держась за который, мы сумели бы помочь друг другу в поддержании равновесия. Но принесли они кривую короткую ветку, толку от которой не было никакого.

Но, к нашему удивлению Маша нисколько не роптала. Выныривала, отряхивалась и... начинала хохотать! Мы, здоровые мужики, вооруженные броднями9, и то не чувствовали ног от холода, а девчонке хоть бы что! «Больше надо есть рыбы, товарищи!» - кричала она нам, если мы жалели ее застуженные ноги. «У нас мужики специально едят много рыбы, чтобы не мерзнуть. Некоторые даже спят на льду!».
Мы пообещали ей, что на той стороне хребта закормим ее рыбой так, что она сможет спать нагишом хоть на леднике.

Когда мы выбрались на сухое место, отдышались и вылили воду из сапог и карманов, то немедленно разожгли костер. Стланик10 горел неважно, но мы его насобирали целую гору, да еще пропустили по паре крышек спирта, да растерли Машутке ноги спиртом, обсохли и потренькали для порядка на гитаре.
Юрка, в очередной раз сбегав за стлаником, принес девушке букетик жарков11. Маша расцеловала его в обе щеки, но сказала, чтобы жарки больше не рвали, потому что они растут там, где упали слезы ангелов, которые оплакивают безвестно погибших в тайге. А еще она сказала, что все цветы – это глаза людей, что жили до нас. Это видно хотя бы по тому, что на ночь цветы закрываются, а утром открываются.
– Да и зачем их рвать? Смотрите, как красиво!

Маша показала пальчиком, и мы увидели, как на льду, оставшемуся от зимы в тени скалы, гордо стоял аленький цветок! Как он пробился сквозь лед, было совершенно непонятно, но он стоял, своим пламенным взором глядя на нас и на окружающий его мир.

Вообще, Машин авторитет для нас постепенно стал настолько высок, что мы уже и не смели спорить. Уж вроде после стольких лет блужданий по тайгам мы много познали и повидали немало, но в толковании нашей любимицы все представлялось в совершенно ином свете.

Например, мы твердо знали, что костер перед уходом надо заливать водой, но Маша настаивала, что костер совсем тушить не надо, нужно закрыть его дерном, или камнями, так он долго будет тлеть. А тому, кто продрогнет в тайге, приятно будет быстро раздуть огонь, или лечь на теплое костровище ночью, помянув добрым словом тех, кто позаботился о продрогшем путнике. С подачи нашей подружки мы перед уходом еще и дров для костра оставляли, а самим приятно было думать, что мы кому-то помогли.
Костер догорел, Маша укрыла его камнями, и мы отправились дальше.

Болота кончились, но пошел сплошной курумник12, идти по валунам которого тоже было не в радость. Покрытые скользкими лишайниками, валуны ногу не держали совсем, приходилось долго балансировать (а ведь за плечами тяжеленный рюкзак, не терпящий даже малейшего отклонения от вертикали!), чтобы шагнуть на следующий валун. Под курумником шумела вода, но горящую гортань можно было окропить только тепловатой водой из фляжки.

Зато отдыхать можно было роскошно!
Каждый валун, будто трон, возвышался над долиной. Дальние и ближние горы в своем мудром молчании будто грелись на солнышке, поблескивая ледниками и водопадами. Белые пятна снега в ущельях подчеркивали сумрачность здешней природы, зато цветные пятна мшаников казались искусно сотканным ковром руками природы-мастерицы.

4e85b05fe7cf2d1

Машутка взбиралась на валун повыше, раскрывала объятья простору и кричала: «Ура! Я лечу!» Легкие облачка никли к скалам и тихо плыли над долиной, то распадаясь на более мелкие, то соединяясь воедино.
Одно из них было как раз у нас на пути, и Маша стала нас торопить:
– Пойдемте, я вам покажу мультик!
Не совсем прытко, но после отдыха довольно резво переступая ногами, мы приближались к облаку.

Тропа потянулась вверх, и мы увидели, как у Машутки, идущей впереди, сначала голова, потом плечи стали уходить в облако. А вслед за ней и мы постепенно вошли внутрь его. Стало сыро и сумрачно, камешки покрылись влагой, солнце потихоньку исчезло совсем. Даже не верилось, что мы только совсем недавно сидели и жмурились от яркого света.
Идущую впереди Машу не было видно, зато очень хорошо слышно: «Смотрите вниз, скоро вы увидите свои ноги!». И впрямь, ног в этом тумане было почти не видно. Тропа постепенно пошла под уклон, и мы услышали: «А вот и ноги появились!». Немного погодя, на спуске, когда туман стал реже, я совсем неожиданно увидел, как в мультике, сначала свои руки, потом, спустившись чуть ниже, увидел свои сапоги, освещенные солнцем, потом весь вышел из облака и прикрыл глаза руками, до того светло было вокруг.

Маруся стояла ниже нас и хохотала над нами: - Доброе утро, засони!
Оглянувшись, я увидел наше облако, оно висело над нами, белое и трепетное. Не верилось, что там, внутри, темно и сыро.
– Ну, как вам мой мультик?
Девчонка была так счастлива от произведенного на нас впечатления, что мы и забыли, как много раз прежде мы так же проходили сквозь облака и никогда не замечали того, что увидели сейчас.
789678ouyy
Прежде мы знали только одно: нам трудно и надо идти только потому, что надо идти.
Но с Машей мы видели и понимали гораздо больше! Даже формула изменилась: нам надо идти, потому что нам здорово идти!

В этом походе все изменилось. Многое стало с головы на ноги (хотя, признаемся честно, и с ног на голову тоже!). Раньше мы готовили дрова, ЧТОБЫ ГОРЕЛ КОСТЕР. Сейчас мы готовим дрова, чтобы НАМ И МАШЕ БЫЛО ТЕПЛО. Раньше мы несли пойманную рыбу К КОСТРУ, сейчас мы НЕСЕМ РЫБУ МАШЕ. Раньше мы ставили палатку так, ЧТОБЫ НЕ ДУЛО, теперь ставим палатку тоже, чтобы не дуло, но и ЧТОБЫ БЫЛО КРАСИВО.
Одни мы, мужчины, без женщин, просто мужчины. С женщиной мы – добытчики, создатели и берегущие.
Но почему с нами такого не происходило раньше, почему мы этого не понимали, тем более, не ценили? Может быть, издревле люди жили иначе, и отношение к женщине было другим?
Изменился мир? Изменились мы, люди? Или мы идем к понимаю через заблуждение?


ТАНЕЦ

Спуск, довольно крутой, неожиданно привел нас в сказочное место.
Между скал, намытая ручьем, зеленела изумрудная полянка. Освещенная солнцем, она так и умоляла: «Остановитесь! Отдохните! Расслабьтесь!». Вверх по руслу ручья было столько сухого валежника, нанесенного ручьями весной, что хватило бы нам на месяц. А сам ручеек, сверкавший в сторонке, предлагал нам вскипятить чайку.
Однако время поджимало, сроки взятия перевала были на исходе, потому наш капитан хотел игнорировать столь заманчивую перспективу - поваляться и понежиться на мягкой травке - и хотел пройти мимо.
Но Маша вдруг остановила нас и каким-то непривычно задумчивым голосом произнесла:
– Отдохнем. Родиной пахнет...
При этом глаза ее затуманились, а пальчики, вздрагивая, перебирали тесемки пояска.

Такой Машеньку мы видели впервые, потому, переглянувшись, стали сваливать с плеч рюкзаки.
Солнце мягкими лучами освещало наше такое необычное в верховьях гор убежище, было тепло, тихо и уютно, да и сил мы сегодня потратили немало. Нас быстро разморило, и мы, развесив на горячих скалах нашу промокшую одежду, развалились тут же, на полянке.

Машутка разделась до набедренной повязки из красного полотенца, стояла, закинув руки за голову, и улыбалась солнышку. Ее изящная фигурка будто светилась в солнечном свете, прекрасные грудки с маленькими сосками так и просили, чтобы наши руки ласкали, а губы целовали их. Хотя этого хотелось очень, но, честно говоря, встать с горячей земли сил не хватало. Наши любовные жезлы тоже видели девушку и медленно набухали, но без обычной в таких случаях активности, усталый организм не позволял.

Девушка начала мурлыкать песенку, но вдруг подняла руки вверх и звонко закричала:
– Я дома! Спасибо тебе, полянка, ты подарила мне мой дом!
Затем, рассмеявшись, налетела на нас, стала тормошить и приговаривать:
- Вставайте! Такая прелесть кругом, а вы разлеглись. Давайте танцевать!
Не скажу, что мы тут же подчинились. Не то, что танцевать, шевелиться не хотелось. Многочасовая «прогулка» с тяжеленными рюкзаками к танцам ну никак не располагала!
- Расчехляй гитару, Егор!
Девчонка уже сама сняла чехол с гитары и совала мне в руки инструмент, на котором я умел тренькать бардовские песни, но никак не танцевальные ритмы.
Машутка перевернула гитару, сделав из нее бубен, и показала мне ритм. Сама зашла за скалу, а мы опять, как это было всегда, когда девушка чем-то нас заинтриговывала, с волнением ждали начала.
Когда я начал отбивать ритм, чем-то напоминавший сиртаки, Маша медленно вышла из-за скалки.

Вошла она в танец сразу. Грациозные руки, невесомое тело, прекрасные ноги реяли над полянкой. Мы застыли в восхищении. Это была Маша, да не наша. Что-то фантастическое и, вместе с тем, дикое, первобытное чудилось в каждом ее движении. То почти сливаясь с землей, то взлетая над ней, то летя стрелой в стремительном полете над изумрудной травой, девушка вела рассказ о себе, о своей жизни, о своих радостях и бедах. Но более всего каждым движением Женщина воплощала в себе всю земную любовь, какая была в ней ко всему, что ее окружало.
Постепенно убыстряя темп, я, между тем, полностью был поглощен танцем. Ребята тоже неотрывно следили за каждым движением танцовщицы.
Танец постепенно переходил из плавной и радостной вступительной части в иную, более быструю и даже резкую. Движения стали более отрывистыми, иной раз казалось, что женщина чего-то боится, ищет защиты. Было такое ощущение, что туча закрывает солнце, и что-то темное и неотвратимое закрывает землю. Ожидание беды, вот что чувствовалось в движениях женщины.

Я заметил, что у Сергея в темп танцу руки и ноги тоже непроизвольно подергивались, несколько раз он порывался встать и прийти на помощь.
Наконец он вскочил, устремился к девушке, подхватил ее на руки и закружился по поляне. Затем они оба продолжили дикий танец. Сергей, с горящими глазами и пылающими щеками, демонстрируя мужское начало, как бы наступал на женщину, стремясь покорить ее. А та, извиваясь и стеная, казалось, не хотела покоряться мужчине, хотя и не отходила далеко. Так продолжалось довольно долго. Наконец, теряя силы, женское начало стало слабеть и постепенно мужчина овладевал женщиной, пленив ее руки, а затем губы, и наконец, завладев ею всей без остатка.

С величайшей осторожностью мужчина положил свою драгоценную добычу на траву, в трепетном восхищении взирая на лежащую перед ним девушку.
Приглушив до предела барабанный бой, я с широко открытыми глазами смотрел на этих людей, будто пришедших к нам из тьмы времен.

Глаза женщины широко открылись, она вскинулась, обвила мужчину руками, и они слились в страстном поцелуе. Два тела, победителя и побежденной, соединились и забились в завершающем любовном танце.
Я и не заметил, когда перестал отбивать такт. Происходящее настолько захватило меня, что мне стоило больших усилий перевести дух. Мы во все глаза смотрели на этих двоих, осознавая лишь одно, что виденное нами было не просто танцем, а страстным рассказом о такой огромной любви, о которой языком не расскажешь и в песне не споешь.

Девушка со стоном начала выходить из транса, в котором пребывала все это время, а мужчина открыл глаза и туманным взглядом окинул поляну, будто видел ее впервые.
Завидев нас, они встали, подошли к нам и без сил повалились рядом.
Мы долго молчали. Никто не решался начать говорить. Нас, заколдованных танцем, расколдовать могла только Маша, но она все так же лежала возле нас, не подавая признаков жизни.

Но, как мы и надеялись, девушка в какой-то момент очнулась и с улыбкой произнесла:
- Все, публика, концерт окончен. Пора и делом заняться, день на исходе.
Враз все зашумели, подхватили Машутку на руки и стали подбрасывать в воздух. Девчонка притворно ахала и одновременно заливисто смеялась, повторяя:
– Не уроните, медведи! Я вам еще пригожусь!
Успокоившись, мы помогли девушке одеться. Восторг, обуявший нас, искал выхода.

Юрка, возбужденный и суетливый, вдруг спросил:
– Маша, ты откуда?

Нам показалось, что бедный паренек перегрелся на солнышке и обалдел от увиденного, потому сгоряча представил нашу любимицу инопланетянкой. Да и мы где-то тоже склонялись к этому.

Маша, все так же улыбаясь, весело ответила:
– Вы еще не готовы понять, откуда я, потому ждите, позже я вам все расскажу!
Ага, значит, мы понять еще не готовы.
А понять - что?

ПЕРЕВАЛ

Никуда мы не ушли, ночевали на той же полянке, еще хранящей тепло Машенькиных ножек.
Утром, последний раз перейдя реку, точнее, ручей, до сих пор именующийся Бельгима, мы увидели, что тропа на этой стороне совсем открыто идет по берегу ручья круто вверх, к перевалу. Деревьев не было совсем, впереди только бурые склоны с множеством курумников и разбросанными валунами.
Казалось, еще совсем немного, и перевал будет взят. Но нет, еще идти и идти.
Идти становилось все труднее.
Воздух уже не так плотен, как внизу, потому одышка приходила так быстро, что приходилось часто останавливаться.

Мы, медленно переставляя ноги, двигались вверх. Взгляд был прикован к тропе, сердце билось так, что грудной клетки ему было мало, оно стремилось вырваться наружу.
Набирая полные легкие разреженного воздуха, мы не могли надышаться. Воздуха хотелось много, очень много.
Каждая сотня шагов выматывала так, что приходилось останавливаться, наклоняться, уперев руки в колени, уравновешивать рюкзаки и, тяжело дыша, ждать, пока успокоится сердце.

Двигаясь, как в замедленном кино, перейти рубеж засветло мы вряд ли смогли бы. Судя по карте, ночевка нам предстояла на насквозь продуваемом перевале, где нет ни сучка, ни хворостинки. Впрочем, еще неизвестно было, чем покрыт перевал, вполне возможно, что он был заболочен, а это было бы уж совсем ни к чему.
Наконец, мы окончательно выдохлись и решили восстановиться чефирчиком, пока еще наблюдались сухие веточки мини-березки.
Маша доставала кухонный набор, а мы, что есть сил, ползком, собирали топливо.
Наконец, чай был готов, чефир с корешком начали свое благотворное действие, и мы стали думать, что делать дальше.
Решение возникло не сразу, но довольно быстро – высылаем разведку.

Вызвались идти Юрка и, конечно же, Маша. То, что у парня это вызвало вдохновение, стало сразу же ясно, но вот почему решила идти совсем ослабевшая девчушка, было непонятно. Но об этом думать сил не было, потому мы отпустили их с легким сердцем.
Взяв ружье и пару патронов, они ушли.

...Проснулись мы от того, что раздался выстрел, а потом увидели на линии горного горизонта наших разведчиков. Маша махала своим красным платком и что-то кричала.
Спустившись к нам, Юрка с Машей начали тараторить, перебивая друг друга, что идти осталось немного, а на той стороне нас уже ждут - мясо в котлах и хлеб на столе. Все стойбище готовится к встрече.

Враз проснувшись, мы влезли в рюкзаки и прытко зашевелили ногами, тормозя лишь только потому, что Юрка и Маша, уже совершившие этот маршрут, отставали. Наконец, они предложили нам идти вперед, а сами, мол, приотстанут, чтобы не быть балластом.
– Только мяса нам оставьте! Все не съедайте!
Мы приняли их предложение и ринулись вперед. Дымящееся мясо стояло перед нашими глазами, и ноги сами несли нас к вожделенной цели.

Всего за три перехода мы взошли на перевал, и, невзирая на хлюпающее под ногами болото и ледяной ветер, уверенно шагали вперед, предвкушая, с каким восхищением встретят нас аборигены, завидев наши огрубелые от горных ветров лица. Я, например, мысленно просчитывал, сколько мне нужно съесть мяса за один раз, чтобы наесться вдоволь и не объесться. Сколько раз мы страдали желудком, дорвавшись до дармовщинки! Тем более, не хотелось табориться затемно.

Вот и перевал позади, пошел спуск, довольно круче, чем был на подъеме. Ноздри ловили запах дыма, казалось, вот там, за тем леском, стоит желанное стойбище, в котором...
Но время шло, а делегации аборигенов все не было. Поворот сменялся поворотом, а дымом не пахло.
Вдруг, на границе леса, мы увидели дома!..

Что это были за дома, говорить не хочется. В них не жили уже лет сто, кругом разруха была полная.
И запах! Как мы поняли, для лесных зверей этой стороны хребта бывшее стойбище служило отхожим местом, чтобы амбре не распространялось по всей тайге!
Разведчики нас надули!

И понятно, зачем. Расчет на нашу любовь к вкусной халяве оправдался на все сто! Такой прыти по взятию перевала мы никак не смогли бы развить, если бы нас уговаривали и звали в бой.
Двигателем прогресса, в нашем случае, стимулятором наших напоклаженных организмов, был голодный желудок.
Конечно, мы сразу сообразили, чье оригинальное творчество способствовало этому.
Ну, Мария, погоди! Мстить будем долго и мучительно!

Спустя чуть ли не два часа явились и отставшие. Конечно же, при виде довольной мордашки проказницы все способы отмщения были тут же забыты. Тем более, что костер мы успели сделать засветло, и ужин предвещал нам удивительные минуты отдыха.
И главное! Наша вожделенная Батыр-ама, пока еще небольшая и юркая, сверкала внизу, обещая нам скорое катамаранное счастье!

Сколько раз мы возвращались к тому, как разведчики нас надули, уже и не вспомнить. Сквозь хохот автор розыгрыша рассказывала, как долго она уговаривала Юрку соврать, и как он до последнего момента не верил, что мы купимся на примитивный розыгрыш. Тем более, что на карте вонючее стойбище так и было обозначено «Не жил.»
Зато на этом взгорке, где горел наш костерок, было так уютно, так здорово, что жуткий подъем постепенно стал забываться, послышались зевки. Маша притащила свой двуспальный спальник к костру, я тут же тоже отказался лезть в палатку, мы с ней уютно устроились в спальнике, обнялись и уснули.

Машутка как-то сказала, что если в спальнике спать вдвоем раздетыми, то никакой холод не страшен (нового здесь ничего не было, потому как однажды это спасло нам жизни в давнешнем «ледяном походе», когда мы зимой ходили на северный Урал искать «Золотую Бабу»).

***

1 Литровые эмалированные кружки часто в тайге используются вместо тарелок по причине наличия ручки.

2 Кроки – от руки нарисованная карта.
3 Сакма – выражение, определяющее следы походки, побежки зверя или человека, невидимые на первый взгляд.
4 Кабарга – таежный козлик с длинной, густой и прямой шерстью. К беде своей обладающая диетическим мясом. Особенностью кабарги является то, родившийся кабаржонок с первых дней остается один, и на его голодный крик к нему спешит ближайшая кабарга, иногда и не одна. Манок имитирует крик кабаржонка.
5 Рёлка – вершина хребта или взгорка.
6 Кедровая лапка – хвоя кедра очень мягкая и не колючая.
7 Чефир - кипяченый, крутой чай, сильно тонизирует, потому пьют его малыми дозами.
8 Таяк - трость, палка, для опоры.
9 Бродни - резиновые сапоги на всю длину ноги.
10 Стланик – высокогорные стелющиеся деревья (кедр, лиственница).
11 Жарки – (огоньки, огневушки) цветы алого, желтого, красного цвета типа медуницы.
12 Курумник – каменная река, валуны, оставшиеся вповалку после того, как вода ушла вниз, под них.

vin144 1

По поводу скачки архива романа пишите Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

***

ДАЛЬШЕ

Комментарии   

# Степаныч 05.02.2014 15:15
В конце каждого произведения можно по ссылке скачать архив для браузерного просмотра

У вас недостаточно прав на комментирование

.