Кара-Бурень-84

• 

Категория: Дневники походов

Просмотров: 1907

КАРА-БУРЕНЬ – 84
(Двое в лодке, не считая собак)

... Не заладилось с самого начала.
Машнюк из Алыгджера шлет флюиды – Степаныч, выезжай, все готово для сплава! Забирай Григоровича – и ко мне!
Да я хоть сейчас, но...

30 июня.
Можно было собраться и раньше, но поход на Ревун – дело святое. Мои турклубовцы4 заслужили его своим бескорыстным служением делу туризма на протяжении всего года.
Как всегда, поездка была удачной, свою порцию адреналина на Ревунских порогах получили все и достаточно.
Но спать после четырех суток бдения тянет неимоверно Прилечь ба!!!

1 июля (Вс).
Ага, поспал! Шил мешки и штаны. Уехать не удалось, потому как нужно везти жену в Свердловск . Искал полиэтилен.

2 июля (Пн).
Дене-е-ек! Не спал всю ночь, шил, пил чай и снова шил. Под утро повез жену в аэропорт, двести км. туда, двести обратно... Однажды уснул за рулем. Испытать то, что было со мной, когда чуть не врезался в Камаз, не дай бог никому!
Спать, спать, спать...

3 июля (Вт.)
Ну, никак не уехать! Картошку надо прополоть? Машину на техобслугу надо сгонять? Педвыставку надо доделать?

4 июля (Ср).
Все, еду! Далматово – Курган...
По приезде завалился к брату и сразу в кровать... Проспал 16 часов в один миг!

5 июля (Чт).
В дреме весь день...

6 июля (Пт).
А где Григорович? Странно, не могу найти. Нина Машнюк мне на это все высказала следующее: в Нижне-Удинске, в аэропорту, за стеклом лежат билеты, их там долго хранить не будут! Ехать надо срочно!
Такого еще не бывало – забрасываться в тайгу раздельно!

7 июля (Сб).
Обалдеть! Еду один!

Легче всего
управлять небесами.
Очень легко
удивлять чудесами.
Легкого легче
характер сменить.
Просто довольно
заставить любить.
Вовсе нетрудно
брать счастье горстями.
Трудно, но можно
владеть и страстями.
Очень непросто
жить лишь новостями.
Самое трудное-
расставаться с друзьями...

8 июля (Вс).
Ду-ду-ду! Духотища! Ресторан закрыт, проводницы все в экземе, не поят ничем. Топлю титан, пою весь вагон чаем... За весь день: три кружки чая и кусок хлеба! Зато сплю-ю-ю-ю...

9 июля (Пн).
Сделал открытие – даже в поезде дальнего следования, где запросто можно спутать дни недели, понедельник тоже чувствуется и проходит по - особому! Например, после куриного супчика потянуло на фталазол ( в эпоху недоразвитого социализма – это первое средство от... расстройства всего организма!).
Под тряску вагона на багажной полке тянет на что-то...

Уходят поэты, мечтатели, барды, сказители,
Умевшие мыслить мечтами, цветами и чувствами;
Поймавшие суть, языком не всегда объяснимую;
Подавшие людям надежду великую, неоценимую.

Гомер И Шекспир, Саша Пушкин и Лермонтов,
Пророк Маяковский, Высоцкий, Рождественский
Со злой неизбежностью словом ничтожным задавленные,
Но знавшие, как наше сердце на суть отзывается.

Я вижу поэта не в том, как он рифмой играется,
Но в том, как он видит нас всех...

10 июля (Вт).
Приехал. Знакомый, хоть и в ночном свете фонарей, перрон Нижне-Удинска...
Ну, был денек!!! Пишу и сам не верю.
***
... В небе звезды, прохладно, на душе нехорошо (странно, почему?). До первого автобуса еще пять часов Но почему так тянет в аэропорт? Сядь, - говорю себе, - поспи, день будет трудный, еще набегаешься! Тем более, самолет в девять. Несколько раз укладывался, но не спится и все тут! Вот надо идти – хоть режь! Но рюкзак тяжеленный такой...
Все, иду! Только – только начало светать...
Шел тяжело, через 50 м. остановка. И ни одной машины! Эти 5 километров по асфальту...
Начинаю описание по минутам.
6.20 Пришел в аэропорт. Ни одного человека. Холодно. Росы нет (плохой признак!). Касса, естественно, закрыта. Идиот, - думаю, - какого черта шарашился, автобус через полчаса!
6.30 Хоть в окна посмотрю, есть ли за стеклом письмо? Нету! Облазил все окна, но письма так и не обнаружил! В нем мой билет в Алыгджер, его Нина при отъезде туда положила. Без него меня в Алыгджер не пустят!
6.40 Письмо лежало с 1 июля... Наступило омертвение. Сижу, курю. Куда сейчас? На вокзал?
6.55 Иду к рюкзаку, запинаюсь за какой-то железный ящик... Роюсь, какая-то зола... Ухожу. Возвращаюсь, роюсь дальше. Нет, все сгорело...
6.58 И вдруг... На самом дне рука натыкается на что-то, не похожее на золу! И это единственное, что не сгорело в ящике – письмо с моим билетом «Истомину Игорю Степановичу»!!!
7.00 Совершенно опустошенный и огорошенный, сижу на земле, а по засаженному лицу бегут слезы – вот он мой билет! Доползаю до скамейки с моим рюкзаком и закрываю глаза...
7.15 Открываю глаза и вижу, как женщина в синем халате и синей косынке выгребает золу из урны и вываливает ее в кузов грузовика...
Опоздай я (не уйди с вокзала пораньше, не запнись за ящик, не повтори поиск в золе)...
Ухожу на Уду отмываться от сажи, а душа поет!

***
... В самолете отыскал какие-то рулоны войлока, улегся... и проснулся от тряски по камням Алыгджера.
А за иллюминатором – Машнюк! Выползаю, оглохший от резкого спада давления при посадке, Виктор чего-то кричит, но я не слышу. Я обоняю – запах! Тот, который, по науке, не запоминается, но которым я жил весь год. Лучше бальзама – черт знает что!
... А Витюня мне устроил такую встречу! Копченый хариус, тепло натопленной избы, гости, разговоры про тайгу и медведей, - и пиво! Где он его раздобыл – фантастика!
Но все это будто в бреду, главная фантастика – это то, что я здесь...

11 июля (Ср).
Утро, 10.30. Что-то с памятью моей...
Ну, вот – тот, привычный, всегдашний Алыгджерский «дождик». Река Уда вспухает. Машнюковский знакомец Гена намекает, что если дождь не кончится, то к ночи дома всплывут.
Закупили тушенки, сгущенки, махры (на троих!), разобрали снасти, пропаяли мушки, наготовили сухарей. И – шашлык из кабарги!
Пока Саня не залетел, решили порыбачить на Джуктыре, тем более, что один их охотников соблаговолили забросить часть барахла на Дегальму.

12 июля (Чт).
Наводнение не состоялось...
А жаль! Мы бы начали сплав прямо от крыльца...
Опробовали тушенку из изюбра. Ну, как вам сказать, - тяжелое мясце! Ходить после него стало очень тяжело. Брюхо за углы задевает!
Рюкзаки на спину – и на Джуктыр!
... Вот именно на подъеме мяско дало о себе знать – еле вползли! За три часа потом пропитались не только одежда, но и рюкзак. Но, похоже, шлаки вышли все, на спуске пот глаза уже не разъедает. Гена всю дорогу хотел мясо (???) подстрелить, но кабарга, - умная! – не подошла.
А вот и изба! Пошел дождище, но печь натоплена, жить можно.

13 июля (Пт).
Спиннингуем. Ноль! На Мегальме - ноль! Кое-как изловили пару харюзков...
Гена решил идти на зверя.5

* Охота на зверя. Ночь, холод, сырость... Мы в скрадке.6 Двое. Форма одежды – с миру по куртке... Разговаривать можно только шепотом и то «скрадчиво». Примечание: сапоги надо обязательно снимать, скрипят они, подлые. И вот лежим, «дрожжи продаем»... Тишина. Гена даже матом не ругается. Курим в рюкзак. Говорят, мастера в таких случаях курят сигареты фильтром наружу... Стволы винтовок нацелены... не видно ни хрена, но Гена говорит, что на то место, где зверь должен лизать соль, встав на колени. Бывает, что при этом он к скраду поворачивается задом и ... Понятно, что это выдумали неудачники. Нам это не грозит (я надеюсь). Кругом шумят ручьи, в них явно слышны и плач детей, и стук копыт, и рев медведя и все, что хочется услышать... Противно пахнет, Хочется думать, что зверем. Нет, это отработки грузинского чая... Идет четвертый час бдения. Все, что могло замерзнуть, замерзло; все, что могло отсыреть, отсырело; все, что могло надоесть, надоело...Вдруг что-то мелькнуло... Луна эта... Ба-бах! Вслед за лезвием огня мат, дым, вскакивание, выплевывание какого-то мха! Клятвы, что были и зверь, и меткий глаз, и свинец в патроне... А на линии огня – тишина... Уходим тяжело, но с чувством исполненного долга! Сорвали охотку и надолго! (По возвращении мы долго слушали клятвы Машнюка, что собаку он привязывал!)

14 июля (Сб).
Ушли в устье. Сыро, кабарга не идет, хотя появление медведя вполне ожидаемо, кустики сами те. Обошлось. За весь день одна ходьба, больше ничего Уже под ночь дошли до балагана из корья.

15 июля (Вс).
Идем вверх по Уде в Алыгджер. Гена куда-то слинял. Ага, пошел харюзок! Но и дождь пошел, да еще какой! Расположились под скалкой, но уж слишком места мало – чуть выдвинулся, сразу под дождем. Прямо перед нами горизонтальная плита, вокруг топляк. Распалили огонь, да такой, что поднимающимися горячими потоками дождь отбрасывает в стороны, потому между скалой и костром сухо! Да к тому же плита накалилась так, что кипятим котелок прямо на камне! Как бы самим во сне на нее не скатиться. Потому спали по очереди.

16 июля (Пн).
Ну, находились, пока дошли до Алыгджера! По валунам, по болоту, под дождем.
А от Шурика так никаких вестей и нет...

17 июля (Вт).
После этих дней скитаний спал настолько мягко, что отлежал правый бок.
Баня, «Каберне»... А дождь льет, а Григорович молчит...

Невольно не веришь в надежность прогнозов,
Когда три недели сплошные дожди.
Тут впрямь ожидать среди лета морозов.
Со скуки дойдешь до прямой ворожбы!

А стать суеверным тут проще простого:
Носки постирал - слышь, дождь зашуршал!
Убрал во дворе- наводнение снова,
Посуду помыл- град застучал.

И вот выбираешь из зол подобрее.
Почистил бы зубы- взъярится река.
А голову вымыть- нет горя страшнее,
Враз смоет поселок! Жди солнца пока.

Вот выскочит солнце, тогда...осторожно...
Умойся (без мыла!)...взгляни в небеса...
Коль все обошлось, тогда смело можно
Намыливать шею, скрести в волосах.

Вот так, суесловы, попы, богословы!
Погода теистами делает нас.
Лишь баня смывает суеверья основы.
Помыть бы портянки...
Но солнце сейчас!

18 июля (Ср).
Ага, телеграмма: «Выезжаю 17 зонды везу Саша».
Значит, 20-го он может быть в Алыгджере...

* Средство сплава, которое имеет Машнюк. Однажды, бродя по Уде, Виктор обнаружил разбитый плот. Потом узнал, что группа туристов не смогла одолеть Удинские пороги, разбила плот и бросила его. Возможно, им пришлось спешно эвакуироваться, возможно что-то еще (вот это «что-то еще» мы расшифровали чуть позже – форма баллонов!). Рама плота располагалась на... огромных слоновьих яйцах. Огромные приплюснытые шары чехлов раздувались метеозондами. Вот их-то и вез Шурик для нас. Мы решили создать ромбовидную раму с пузырями по углам, сесть на боковые углы и таким образом покорить Кара-Бурень ( в переводе - Черный медведь).

* Дом, в котором живет Машнюк. Строение, надо сказать честно, сплошь деревянное. Изготовлено и бутилировано в Алыгджере. В основном из лиственницы, кояя гниению не подвержена, но во всем зависит от тех людей, которые это строение сваяли. Косоватость и кривобокость явно отражают суть строителей. В доме три комнаты и кухня с печью. Большая комната дала немалый крен на север и потому, если кто-то нечаянно рухнет с топчана, то взяв курс норд, непременно наткнется на изюбриные рога. Стены этой залы увешаны самовязами хозяйки. Одно из них напоминает лицо, не к ночи будь помянуто, хозяина этого дома, Машнюк В.Е. Обычные пеньковые веревки, а какое сходство, какая внутренняя... Ладно, не будем о личном. Кухня имеет печь. Возможно, это последнее творение Ползунова, из-за чего он и погиб. Тут же, в кухне есть и предпоследнее изобретение – насос. Вода стоит чуть ниже фундамента, потому накачать воды таким качалом - не проблема. Проблема в запахе воды. Впрочем, расположение дворового туалета такое, что ответ ясен. А во дворе есть «огород» (кавычки на всякий случай). А за двором – болото. А за болотом - болото за болотом. А вот слева интернат, где и работает Виктор Ефимыч, неся в темные головенки тофиков разумное и вечное.

* Собачий вопрос. (Как это надолго!) Первое за прошедший год проживания в Алыгджере изменение в психике Виктора – он во всем советуется с собаками. Все решается голосованием: Стрелка и Аян голосуют хвостами, Виктор... ну, в общем, чем положено. Стрелка – нежное создание, но любопытное. Аян – интеллигент, только очков не хватает. Хотя, добравшись до моего рюкзака, первым делом вытянул журнал и «прочитал» его до дыр. Потом, пожевав палатку, примерив носки, принялся за банку тушенки. Чувствуется стиль. Оказывается, собаки решили проблему и с мытьем посуды! Все блистает чистотой. Мне Виктор доверчиво сообщил, что собачья слюна «отлично дезинфицирует!» И точно, мы так мыли посуду месяц и, как это заметно сейчас, зараза нас миновала. Кошка Мегера на особом положении, ибо ее функция – обожать хозяина. Чем она все время и пользуется.

* Дождь. На момент писания Алыгджер уверенно погружается в воду. Вот уже неделю дождь поливает горы, с гор бегут ручьи, ручьи впадают в реку, река вспухает. Сейчас лужа перед окнами уже дошла до фундамента. Поселок окружен рекой, пора поднимать ценности на печку (ага, вот почему она создана в виде скалы!), готовить плавсредство.

* Наводнение. Сделали обход поселка. Крайние дома уже в воде, люди стоят на улицах и смотрят на Комсомольскую гору, если число ручьев с нее достигнет одиннадцати штук, пора эвакуироваться. Вскоре поселок разделился на три острова. Люди баграми отталкивают налетающие бревна, хотя кое-кто, наоборот, пристыковывает их к заборам, пригодятся. Коровы, оставшиеся на склонах, трубят, собаки нюхают воду. Облака, образующиеся в распадках, втягиваются в основную массу туч, добавляя воды в небо. Как-то в один год была полная эвакуация поселка, после чего населению столицы предложили переселиться повыше. Но кому же охота?

19 июля (Чт).
Наводнение миновало, но дождь не перестает.
И как мне удалось залететь в Алыгджер? Ведь был всего один солнечный день!
А Шурик где-то на подъезде, а дождь не перестает, порт раскис до безобразия...

20 июля (Пт).
Здравствуй, Саша! С приездом в Нижне-Удинск! Стопарь «Каберне» за тебя! Мы вместе с тобой разделяем твое невезение. Мы уже полностью готовы к выходу, все лежит в углу. Ждем тебя. Ты там много не пей, не привыкай к гостиницам. Засыпаем с надеждой...

21 июля (Сб).
Нелетный день по существу и по форме... Солнце, но выходные дни и раскисшая полоса.

Всего-то осталось три дня прошагать по тропе.
Последнюю новую песню сложить о тебе.
Всего-то осталось дойти, донести, допотеть.
Всего-то осталось...да сердце устало терпеть.

В небе горит звезда,
Как прошлый раз, когда
Мы не смогли с тобой расстаться,
И до утра
Пели нам соловьи.
Помню глаза твои,
И на ресницах две слезы,
Как искры костра.

Ходил в тридевятое царство за счастьем, а зря.
Чужое там солнце, чужая в рассветах заря.
Недолго клубок мой катился, утеряна нить.
Всего-то осталось до будущей встречи дожить.

Слезятся от дыма, разлуки и грусти глаза.
Не радует здешних небес и озер бирюза.
Всего-то осталось три дня прошагать по тропе.
Всего-то осталось дойти, донести, допотеть.

22 июля (Вс).
Выходной. Жарко. Все самолеты на спасработах в Тулуне, там вода бушует.
Вяжем мушки. Саша дует пиво в гостиннице.

* Лексикон. Таяк – походная трость, посох. Шарлопник – каменная осыпь. Северняк – склон горы к северу. Ой – ключ. Гайнушка – гнездо белки. Зверь – изюбр. Тютя – щенок. Матуха – изюбриха, самка. Талак – теленок изюбра. Ичиги – охотничья обувь. Тальцы – незамерзающие места на реке.

* Названия ручьев и рек. Джуктыр, Мегальма, Тальма, Урунгай, Хан, Шагной, Дагульма, Кара-Бурень, Уда, Сангас...

* Горы. Комсомольская, Пионерская, Спиринская, Лисовская, Дунькин пуп (!), Утюг, Портовская...

24 июля (Вт).
Бедный Шурик, бедные мы! Опять дожди...
Пошли в кино «Трижды о любви» и вдруг узнали сцену, какую видели в Боготоле. Мы как-то проезжали мимо, а там шли съемки. Наш поезд попал в кадр, а мы нет. Потому кинофильм получился так себе.

25 июля (Ср).
Саша, мы верны тебе! Но дождь... Какой же кто-то из нас невезучий!
Мы уж на грибы перешли... А ты там все деньги пропил...

26 июля (Чт).
Траур... Телеграмма: «Возвращаюсь домой Саша». Молчали долго...

* Письмо 1. Сань! Пишу по случаю получения последней телеграммы. Не сумело нам нынче повезти дважды. Все везение ушло на меня, тебе не осталось ничего. Такого дождя тут не было уже несколько десятков лет. (Игорь).
* Письмо 2. Нет, неожиданной телеграмма для нас не оказалась. Мы знали, что терпение в одиночку кончается быстро, мы-то вдвоем... Но надеюсь, что ты, Шурик, отомстишь хариусам отловленными щуками и пивом в Кургане. Если б ты знал, как хочется увидеть тебя... с пивом! (И без пива тоже!). Машнюк.

Весь день собирались. Да, Шурик, груз на троих мы несем вдвоем, мешки по 40 с лишним килограмм.

27 июля (Пт).
Вылизали квартиру, накормили собак, собрались уходить – сбежала Стрелка!
Дошли уже до Шагноя, а собаки нет. Виктор глотку сорвал, а она ни гу-гу.
Что ж, пошел обратно, семь километров туда, семь обратно. (Собаки нам еще дадут прикурить!).
Дождь, изба у самой воды, опять сон будет с прислушиванием, не поднялась ли вода.
Виктор пришел, собаку привел... Собака вся в радости, хозяин еле устами шевелит.

28 июля (Сб).
Сделали неплохой переход в 25 км. Пасмурное небо и 11 градусов создали комфортные условия для передвижения. Прошли Крестик, ибо мы уж знаем, там клопы.
Тропа набитая, альпийские луга, разноцветье, заросли грибов. И любоваться бы всем этим, но 45 за спиной!

45 за спиной... До обидного этого много.
До обидного этого мало,
Если занят собой.

45 за спиной... А вдали тает в солнце вершина.
Давит тяжесть на плечи и спины,
Ноги сбиты тропой.

45 за спиной... Но прекрасная манит дорога.
А дорог нам отмеряно много
И нельзя на покой.

45 за спиной... Первый шаг многотруден и важен.
Его делает тот, кто отважен,
Кто не верит в покой.

45 за спиной... Не снимайте с меня эту тяжесть!
С бесполезным мы быстро расстались,
Что нажил – за спиной.

45 за спиной... Пусть лицо налилось от натуги,
Но со мной мои верные други,
Память жизни со мной.

45 за спиной... Он когда-то согнет мои плечи,
Запылают забывчиво свечи
И наступит покой...

45 за спиной... Мы числом поравнялись с тобою!
Где-то ссорились мы меж собою,
Уж прости, дорогой!

Вниманию Сергея, Наркома и Паши: мумие еще не поспело, надо подождать пару тыщ лет!
Дошли до Ушароя. Стали ночью.

29 июля (Вс).
С праздником! С каким, не знаем, но поздравляем искренне!
Болят спина и ниже. Отчего бы это? До обеда кряхтели, резали пластырь. В три часа вышли. Дошли до Дагульмы.
Бригада охотников, наряженная на лето на покос, гремит ложками. Уже знаем, что никто не пригласит, подходи сам, черпай, ешь, никто слова не скажет. Собираются на зверя, но ветер крутит, похоже, мясо откладывается на потом.
* Поглядели воспитание мустанга. Морда (ну, не ковбоя же!) привязывается к дереву, пару раз кнутом, потом садится объездчик, мустанг бьется, но морда прикручивается все сильнее, особо не подергаешься и... постепенно конь привыкает.

* Воспитание собак. Пес слишком близко подошел сзади к коню и получил копытом. Упал возле избы. Хозяин подошел... и добил, - А, глупый пес, коня не знает! Другой пес зашелся по пустякам в лае. Хозяин подошел, взял пса за задние лапы и за передние – и об земь! Да не кое- как! Объяснение очень простое: собака в тайге – это инструмент. Плохой инструмент выбрасывают. Хозяин заводит много щенков, выживает только самый – самый. В городах трясутся над псинами, потому как там от собак ничего иного не ждут, кроме удовольствия. В тайге от собак зависит почти все, в том числе и жизнь охотника. Кормить собаку – только портить. Хорошая собака обязана накормить себя и хозяина. Сюсюкания (не в укор Машнюку!) отвергаются напрочь.
*
30 июля (Пн).
Солнце! Мы уж и отвыкли от него, будто праздник на Земле!
Дальше наш путь ничем не обозначен, потому просим паренька по имени Проня пройти немного с нами, а заодно добросить хотя бы часть груза (тут ведь нас ждали и мешки, заброшенные ранее), куда сможет. Вроде согласен добросить до Сангаса.

УДАРИМ БЕЛЫМ СТИХОМ
ПО БЕЗДОРОЖЬЮ САЯН!

ТРОПА

Красиво рассказать я не смогу,
Не хватит у меня на это красок,
Как по тропе шагают люди сквозь тайгу.
Как это просто, трудно и опасно.

...Все начинается, конечно, с рюкзака.
Вот он набит коленом, до отказа.
Раздут, лоснится, будто невесом,
А подними! Забудешь о здоровье.

Поможет друг, конечно же, в беде.
С трудом, ругаяся, тебя натакелажит.
Потом и ты его с кряхтением взнуздаешь.
И - ну! - пошли, пошли, пошли.

И с первого же шага мысль тревожит:
"Все! Шаг -и брошу. К черту все!".
Но нет, за шагом шаг, вперед, вперед, вперед.
И вот уже идешь, не запинаясь.

Интеллигентский жир к такому не привык,
Стекает с носа, льет между лопаток.
И кости старые не только не скрипят,
Они молчат (!) в смятении под грузом.

...Тропа, тропа! Как много ты берешь.
Отняв покой, берешь еще и память.
Под тяжким грузом сразу исчезают
Земные страсти, годы и тревоги.

А красота вокруг!...
Но пот залил глаза.
И все же, голову задрав, вдруг понимаешь, -
Ведь ради этой яростной тайги
Несешь, кряхтишь, сбиваешь ноги в пыль.

...Тропа то вьется в займищах цветных,
Петляет в травах буйных, пестрых, ярких.
То тянет в скалы к мшистым валунам.
Ведет по краю пропасти бездонной.

Живительный ручей медвежьих падей
С кристальною студеною водою
Шумит, поет, летит над валунами,
И радует глаза, и остужает ноги.

И -горы, горы, горы, горы!
Гиганты. Памятники миллионнолетьям.
Одни сверкают шапками седыми,
Другие взяты в плен тайгой могучей.

И человек пред ними -муравей!
Под ним тропа как слабенькая нитка,
Но -вьется! Вьется и ничем нельзя
Ее порвать, пока здесь ходят люди.

...Шагают ноги, тщательно ступая,
Глаза следят за правильностью шага.
И как на телеграфной ленте
Вся суть тропы, как строчки, выступает.

Вот кони шли на дальние покосы,
А тут талак прошел, ступая мелко.
За ним медвежий след с округлой пяткой,
А там помет в горошек кабарги...

Но вот пришел момент, немеют руки.
На выбор места нет ни сил, ни времени.
И навзничь валимся во влажный, мягкий мшаник.
И -пауза...Ни мыслей, ни желаний.

Ребята принесли кабаргу, на шашлык пошли вымя, печенка, сердце.
- Сегодня мягко буду спать, много бегал! – произнес тоф Алексей (Багира).
Мы в западне, много воды, броды глубокие.

31 июля (Вт).
Солнце. Ни облачка! А ночью все небо в звездах. Эти слова уж и забываться стали.
Проня с двумя лошадьми впереди, за ним Витя с лошадью под узцы, в конце я с мушкетом, - вперед, на Сангас!
Жара, подъемы, спуски, броды...
Проне это все быстро надоело, уперся, дальше не хочет. Все сбросил, выдул кружку спирта и растаял в тайге. Груз совершенно неподъемен. Подвесили два мешка на березу, пошли искать Сангас. Не нашли. Только вернулись, пошел дождь. Перейти Кара-Бурень невозможно. Нашли остов старого чума, расположились и вдруг стало хорошо, даже песни петь захотелось!

1 августа (Ср).
С утра солнце. Оставили спальники подсыхать на жердочке, пошли искать место для верфи, пошел дождь, вернулись, а спальники мо-окр-рые! Расшумелась река. Нашли новое место стоянки. Ночь под шум дождя и реки.

2 августа (Чт).
Дождь. Полезли странные мысли. Первая: «Если лежишь, но куришь, - это работа!» Вторая: «Сквозь полиэтилен небо всегда светло – серое!» К чему бы это?

НЕПОГОДА
"Кара-Бурень" в переводе Черный Медведь7.
Прозрачна вода в этой горной реке.
Но поняли мы ее черную суть-
По -черному нынче ютит нас она.

...Мы солнца забыли живительный свет,
Ползем в рюкзаках сквозь гнилые туманы.
Они, между прочим, растут под ногами,
По склону взбираясь, нас сыплют дождями.

Конечно, в такую погоду идти,
Неся за плечами полцентнера, легче.
И рады мы, вроде. В жару тяжелей.
Но хочется все же и ласки от солнца.

Как дымом затянуты грозные горы.
Грохочут ручьи дождевою водою.
А бродить их так неудобно и тяжко,
Скользя по камням и срываясь в водицу.

Сквозь мокрый багульник продираться не лучше.
И тонет сапог в переводненных топях.
Но как же приятно в предельном изморе
Низвергнуться навзничь в сырую прохладу!

Горящие плечи, спина, поясница
Во влажной перине тихонько отходят.
Багульник дурманит, сознание глушит,
Увядшие силы бодрит ароматом.

А если бы жар? Если б солнце ярилось?
Где б взяло прохладу горящее тело?
И вывод один -путь держи в непогоду.
Не всякое солнце сулит наслажденье.

Вечером рванули за кабаргой, но пошел такой ливень, что враз сбил наш порыв. Но все же кого-то мы спугнули!
Порыбачили и очень неплохо!

ХАРИУС

Конечно же, рыба-основа рыбалки,
Но все же главнее, конечно, другое.
И все это только тогда понимаешь,
Когда вдруг представишь,
С чем связано это.

Не всякая рыба вкусна,
Даже хариус пресен,
Коль пойман он рядом, возле места жилого.
Совсем по-другому он вкусен и нежен
В горах, под дождем, в костре испеченный.

...Его восхищающий всплеск на пороге
Рождает азарт, восходящий из сердца.
Не злоба, не хищность владеют сознаньем-
Возможность с природой померяться силой.

Хватает наживку он тоже в азарте.
Тогда начинается схватка! Сраженье!
Рывки его бешены. Яростью к жизни
Людей поражая, он бьется со смертью...

И грохот порога, и мягкость туманов,
И светлого леса неспешная мудрость
Тебя окружают. Тебя поднимают! -
Над серостью жизни, над узостью мысли.

И вкус этой рыбы -на грани блаженства!
Он -запах тайги, он- порога гуденье.
В нем -радость победы, в нем -таинство жизни,
В нем -все, что дано человеку с рожденья.

3 августа (Пт).
Сквозь тент – синее небо. Не верится! Виктор было дрыгнулся вставать, но я его успокоил, - еще 10 часов, до рекорда маловато. Он снова захрапел.

ВДВОЕМ

В то год, так получилось, мы ушли вдвоем
В Саянские отроги, в таежный бурелом.
Неласково нас встретил, что с него возьмешь,
Занудливый и беспощадный дождь, дождь, дождь.

Пр. А мы вдвоем костер зажжем,
О солнечной погоде поем, поем.
Тайга, река, костер с чайком, -
Друзьям немного надо,
Чтоб побыть вдвоем.

Испытывают годы нас с тобой, друг мой,
Разлуки, непогоды, да и шар земной.
А мы с тобою возле одного костра,
И брат нам -лес таежный, и река -сестра.

Пройдет и это лето и на целый год
Лишь почта ненадежно нас с тобой сведет.
Но снова будет лето, снова шар земной,
Округлый как рюкзак сведет меня с тобой.

Совершили прелестную «прогулку» вверх по ручью, чуть до Кадроса не дошли. Свистели, свистели кабаргу... Да еще Стрелка эта, распугала всю дичь до самой Тувы! Насобирали чаги, смородины, голубики, камеди, грибов, багульника. И даже успели вернуться до дождя. Только пришли и он пришел.
Дров заготовили тонны, все сгорает в прах! Сушим одежду постоянно, сушим спальники, ибо после литры чая на ночь они чего-то отсыревают. Ночью +4.

4 августа (Сб).
С утра солнце Готовим бросок вверх, на хребет, без барахла.
Соорудили лабаз, перебрали продукты.
Порыбачили для остреца... Пошла рыба! Да какая!
Меланхолия позади, завтра в путь!

5 августа (Вс).
Гремят грозы. Шли шесть часов, одолели двадцать километров. Рюкзаки всего по 15 кг., шли довольно споро, но не по тропе. Идти одинаково тяжело, хоть и рюкзаки легкие, Просто скорость другая.
И в конце выдали такую лажу, вспомнить стыдно!
Со взгорка увидели на той стороне Кара-Бурени избу, ринулись к ней. Добежали до реки, одурели от приближающегося уюта – и шагнули в реку! Дурь поперла, сил нет! Как нас не снесло в струе, когда мы скользнули по валуну, непонятно. А чуть ниже яма...
Избу увидели! Шизанулись! Вот дурье старое!
... И вот сидим нагишом, разжарили печь. Кругом скалы, за стеной река – кайф! А ведь могло быть...
Рисковать нельзя ну никак! Нас же двое, в случае беды - все, конец!
Ладно, умнеть никогда не поздно.

О, суп!
О, рис!
О, макароны с мясом!
О, животворный чай из котелка!
Ох, не объесться бы!
Постой, не надо сразу,
Давай покурим, друг,
У костерка.

Чревоугодие!
Обыденное чудо!
Тобой займусь я позже, а пока
Ты погоди, не мучай до экстаза.
Давай покурим, друг,
У костерка.

Ну, вот!
Я сыт,
Наполнен до отказа.
Не мог свершить
Последнего глотка!
Пусть подождет
До следующего раза...
Давай покурим, друг,
У костерка!

6 августа (Пн).
Фантастика! Ночь, искрятся горы, шпили лиственниц уносятся ввысь...

Какой был сон!
Какое было чудо
В подножьи гор,
на краешке тайги,
В избушке маленькой,
у маленькой печурки,
Под бормотанье тихое реки.

И в этом сне, как в сказочном виденьи,
Искрились горы звездной синевой.
И разливалось негой наслажденье,
Снимая тяжесть. А какой покой

Царил вокруг! В туманном беспредельи,
Среди неспешной, мудрой тишины
весь мир затих...
И только лишь свеченье
далеких звезд
Входило в наши сны.

...Седая ночь ушла тропой незримой.
Легли в траву несмелые дожди...
Какой был сон! Какое было чудо!
Но день пришел,
и сказка позади.

Сделали бросок в сторону Сайлы –Оя. Попали под дождь, но нашли немного камеди, набрали ревеня. Дичи нет, продукты на исходе, а от избушки оторваться тяжело. Зато на полянке возле избы море белых грибов, да таких размеров! Сомбреро! Едим одни грибы.
Нашли два романа «из газеты», до утра читали, потому утром изошли соплями. От излишка мозгов одно избавление – насморк!
Возвращение в первобытное состояние путем туризма идет уверенно!

ПРЕОДОЛЕНИЕ.

В человеке не познано много дурного и доброго.
Исчерпаема вряд ли наука о таинствах тела и духа его.
Свято верую в то, что над каждым из нас светит яростно
Преодоления свет, неистребимая жажда свершения.

Нет, не каждый в себе обнаруживает вовремя
Эту страстную тягу к борьбе, к испытаниям.
Но познавший хоть раз восхищенье победою,
Будет снова и снова искать для сраженья ристалище.

Многотруден туризм. Это тяга природы волнующей,
Это путь к возвращению в лоно ее миротворное,
Возвращение к искренней радости, нами отогнанной,
Но! Сегодня возвращение к ней -преодоление!

Преодоление вязкой, пустой повседневности,
Преодоление забот, исходящих от лености,
Преодоление себя, собою же созданного,
Преодоление досужих советов неискренних.

Не от тщеславия единого ходят походами
Убеленные проседью и совсем еще юные.
И не отдыха ради, в курортном понятии,
И не ради рискованных, острых случайностей.

Преодоления дух тянет в горы и тундры!
Только труд, даже бой -ежедневный и тягостный
Им несет ощущение истинной радости.
Суть победы лишь там ощущается истинно.

...Не сражаешься ты и обходишь сражения-
Оглянись на себя, ты помечен старением!

7 августа (Вт).
Ползали на голец в поисках корня. Не нашли.
Варим мясо, грибы.
(Далее записи сделаны... пулей. Ручка отказала)

8 августа (Ср).
Возвращаемся.
Опять переходим реку, снова в ледяной воде. Сушка у костра была лишней.
Видели матуху, талака, медведя...

* Медведиха. Витя идет впереди... (Вообще, надо сказать, ружье у нас одно. Да и не ружье это, признаемся честно, пукалка по –простому. Восемнадцатый калибр! Только белок, и то ручных, можно стрелять. Ну, кабаргу, если близко выскочит). Мы жаждем мяса! Слышу - ба-бах! Неужели кабарга? Бегу на выстрел и вижу испуганное Витино лицо, - это медвежонок был! А ведь ради сынка мать –медведица даже на бронетранспортеры кидается! Что было дальше! Идем по тропе с оглядкой, я сзади, т.к. у меня станковый рюкзак, кинется медведица, станок «оттянет мой конец» на пару мгновений. А треск позади все громче... Ужас парализует конечности. Вдруг видим впереди овраг – летим к нему, вниз, вверх, залегаем лицом к зверю... Направляем нашу пукалку на лес на том берегу... Треск стихает, потом постепенно удаляется... Лежим еще пару минут – и деру оттуда! Добежали до нашего табора в полчаса! Наверное, я в него не попал, - отдышавшись, сказал Виктор, и мы рухнули без сил .

9 августа (Чт).
Ночью вода в котлах замерзла, но утром солнце.
Делаем баню! Напарились вволю: пихтовые веник и ныряние в реку! Сами себя не узнаем, кожа из серо –серой стала нежно –коричневой. А мошка кусает, даже не касаясь кожи. Хорошо! Стирать ничего не надо, вся одежда отлично промыта дождями, ароматные места вылизаны собаками, а носки давно уже сгорели в костре.
Потом жареный хариус, черный чай и махра-а-а...

* Экмерименты. Весь наш поход по сути – эксперимент.
* Во-первых, нас всего двое, а это в долгом испытании нелегко. Даже в космос забрасывают по трое, а у нас даже экспедиций посещения не предусмотрено. Во-вторых, у нас две собаки. Вам можно только предполагать, а мы знаем точно, что забот с ними немало – накормить, согреть, приласкать и, наконец, охранять от них вещи. Например неловко забытая банка из-под сухого молока уже в кружевах. Ложка исчезла (ну, тут вина хозяина, вылизывать надо чище! Видимо Стрелка унесла ее домывать, да там и бросила). Стоит совершить выход в тайгу, собак потом не дозовешься. Всю дичь разгоняют допрежь нашего появления.
* Погода. К дождям тоже привыкается. Но мы уже научились ею управлять. Например, стоит только появиться солнцу, мы – рраз! – трусы в стирку! Мгновенно начинается дождь и наводнение. Поиск способов разгонять тучи тоже близок к удаче – это сон.
* Сон. Установили режим: отбой в два ночи, подъем между десятью и одиннадцатью. Строго придерживаемся этого режима. Во- первых, если проснемся раньше – дождь на весь день. Проснемся позже – солнце и, естественно, духота. Решили усложнить эксперимент, спим до двенадцати. Тяжело, но терпим!
* Еда. По скромным (очень!) подсчетам, мы жестоко голодаем, съедаем по ... 10 порций за раз, но очень малокалорийной пищи. На змеином супчике помечено: на 4-6 порций, а мы в это еще ведро грибов! Добавляем в чай махру, в суп - кипрея, в табак – воды, в лепешки – пепла. Спасибо, Шурик! Жертвуем собой, но твою порцию честно уничтожаем!
* Стерильность. Утром умываемся росой, отогнув полог палатки, чистим зубы смолой лиственницы, для отпугивания насекомых на ночь кладем под голову сырые портянки. Скорее всего, они отпугивают не только насекомых: собаки спят далеко в лесу, рыбы мало и кабарга, похоже, эмигрировала в Туву.

А с утра опять работа.
А вставать так неохота, -
Вылезать в сырое утро
Из уютного мешка!
Дров набрать в костер – работа,
Пожевать сварить – работа.
Но трудней всего работать
Над утробой рюкзака.

Вот он лезет вон из кожи,
На валун речной похожий.
У него и вид тяжелый,
Не скажу уж про объем!
Он Поддубного задавит,
Лужу мокрую оставит.
А его на шею весют, -
Отыскали медальон!

Ах, какой он симпатичный,
Рюкзачек мой романтичный!
Будто внутрь его сложили
Итальянский гарнитур...

10 августа (Пт).
Весь день «несли яйца».

* Плавсредство. То, на чем мы нынче будем сплавляться, тоже эксперимент. Рама в виде вытянутого ромба. Углами она опирается на «яйца» – белые круглые (!) капроновые чехлы, раздутые изнутри газом, который мы специально создали в своих легких, насытив его ароматом махорки и пихтовым фитонцидом. Газ странным образом удерживается старыми, сгнившими метеозондами (новые Шурик не довез!). Микроскопические дырочки искать в этих огромных шарах – непередаваемая страсть! Чем этот «экскремент» закончится, читайте ниже.

Тем и занимались – искали дырочки и затягивали их нитками. Работа по интеллекту!

11 августа (Сб).
А сегодня тешем, рубим и вяжем наш «квартамаран». Ладоням досталось – избиты, исцарапаны, искусаны и сожжены вязанием «бантиков»...

12 августа (Пт).
Синее небо!
Вывод: если выкушаешь литр риса с молоком, да литр густого чая (с молоком!), да вычадишь пару трубок махры – в природе сразу наступает потепеление. А потом на высоком бережке, где ветерок играючи сдувает излишки калорий, с «Литературкой» в руках так приятно обозреть красоты Саян!
Судно готово, стоит на стапеле этакое горбатое чудо с четырьмя белоснежными яйцами снизу. Правда, нещадно травит воздух (газы, - прости господи!). Отыскиваем последнюю дырочку, завязываем – и вперед!..

13 августа (Сб).
... Чертова дюжина была вчера.
Все события вчерашнего дня вспоминаются с трудом.
С самого начала судно стало култыхаться на воде, погружаясь боковыми баллонами по наши задницы даже на самой малой волне.
Собаки опять испортили праздник. Стрелка наотрез отказалась быть матросом и сбежала в тайгу. Так и шли, срывая глотки в призывах к Стрелке, догнать нас.
Корабль постоянно заваливается набок. Но это не самое странное в его поведении. Самое нехорошее, что яйца (баллоны, черт их подери!), погруженные в воду, совершенно не слушаются весла! А остальные яйца вообще никого не слушаются по причине полного замерзания. При работе веслом плот крутится на одном месте, но не смещается никуда!
И на одном из поворотов, когда Виктор опять начал звать сорванным голосом свою собаку, вертя головой во все стороны, - мы влетели в «расческу»!8
Витя в два гребка увел нос вправо, корма, естественно ушла влево, и «расческа» причесала меня. Ухватившись за правый баллон, пытаюсь влезть на него, плот култыхается и, в конце концов, переворачивается и изо всей своей подлости бьет рамой меня в лоб, затем отскочив (!), рвет спасжилет и ломает мне ребро. Искры от удара чуть тайгу не подпалили.
Кое-как вытянули плот на мель, сплавили до мыска и зачалили.
Синяк закрасил правую половину лица. Бок отключил меня от большей части работы.
Собака пришла сама.
Плот надо совершенствовать, но рабочих рук не хватает. Начала болеть голова, бок немеет.
Все же с матерью, далеко не божьей, перевязали раму (не рану, заметьте!). Плот стал шире и оттого устойчивее.
Двинули дальше...
Снова неувязка, Витя на верфи забыл нож. Пришлось чалиться.
Вернулся Витя ночью, нож нашел, но устал до чертиков.

14 августа (Вт).
Радость бытия восстановилась обилием рыбы, рябчиков и голубики! Фингал потихоньку остывает и сходит, но бок болит все сильнее, дышать неудобно.
Идем дальше. Маневренность плота нулевая, все же четыре пузыря – это не лыжи катамарана, трение намного больше.
Рыбачим прямо с воды, хариус прет тоннами!
Над нами постоянно гудят самолеты!
Плывем. Ни хрена, ни буруна!
Вот долина Дегальмы, до Алыгджера 37 км. В другое время мы не торопились бы, но один со сраной, а к другому жена приезжает.
Уже слегка привыкаем к особенностям судна, неплохо прошли все виражи и прижимы, на валах мокнут только тазики, так что терпимо. Но собаки, которых мы выпустили погулять, опять сбежали и сильно отстали, потому как течение было неслабое. А на пути еще ручьи и речки.
И вдруг вылетели на такое место! Скалы над водой, под ними кишат харюза. Наловили таких поросят! Натешились вволю!
... И вдруг видим на том берегу – человек! Полмесяца не видели человека, а он вот он, тута! Передали ему заботу о наших собаках и снова вперед.
А на пути! На фоне синего неба изумрудная гора с рассыпанными по колеру облачками березок. Внизу чистейшая река и... упустили мясо! Пока мы разевали рот на прелести Саян, на берег вышли матуха с талаком, а в стволе позорная рябчиковая тройка! И мясо ушло!
Наступил вечер кошмаров и ужасов. Это только представить: четыре сковороды жареного хариуса, два литра макарон с сахаром и жиром, три литра обворожительного чая, сухари и спирт! Объелись дико, безобразно, до затыкания мозгов! Стоны, стенания, проклятия, клятвы перейти на голодание. Даже не дышалось – некуда! Не говорилось – нечем! Не то, что фразу договорить, - мысль додумать сил не было! Засыпаем в проклятиях к еде и тем, кто ее придумал.
Собак все нет. Витя постоянно их зовет, голоса уже нет, сип один
А ночью! Луна, звезды, горы и уносящиеся ввысь лиственницы!...
Попей-ка столько чаю!

15 августа (Ср).
Утро. Восемь часов. Брюхо отдавило все кости, а те, что в боку, доломало до хруста.
Шурудю костер. Витя спит, но дышит с трудом, неровно и не до конца...
На улице дождь... Не пишется... Спится....
Идем до табора. Ребята сообщили, что собаки не пришли, но ночью слышали вой.
... И Витя снова ушел за ними!
Начались рассказы, как медведи с завидной регулярностью давят людей, волки подкарауливают охотников, шарлопник ночью– точно гиблое место...
Наступает ночь. И вот он! Живой, но опять насквозь мокрый, совсем без голоса и хромает. Отмахал тридцать километров. О своих переживаниях молчит, но догадаться можно.

16 августа (Чт).
Мужики на конях уходят в Алыгджер. Скоро и мы рванем.
Вышли после обеда (так, сухарики!). Река постоянно виляет, множество прижимов, постоянно поддуваем баллоны, идем уверенно, но... плот кренится, спина затекает, потому сильно болит бок. У Виктора болит нога, еле ею шевелит. Собаки лежат на плоту, не дыша.
За Карнахоем, на Курлое, порог. Часть прошли, но дальше пришлось проводить. Два инвалида волокут плот... И опять сбежали собаки! Витя уже шепотом пытался их звать. Только они явились, Виктор (невиданный случай!) отлупил их и привязал к раме!
В ущелье шли осторожно, - темно как ночью! - но чуть не влезли на валун. С величайшим трудом сдвинули плот в сторону. Сил все меньше, стараемся держаться в струе, чтобы лишний раз не тратить сил на лавирование.
Темнеет, перекаты стали громче шуметь, видимость сокращается.
На остатках сил и воли, почти лежа на раме, машем веслами.
Хочется все бросить и уснуть...
... Дотянули все же до Алыгджера уже затемно, в десять часов. Кое-как, вприсядку и в приползку вылезли на берег. Все болит: спины, бока, ноги, задницы...
«Отдохнули», ядрена мать!
Разбирать ничего не стали, поели и – спа-а-ать!

17 августа (Пт).
Нина Васильевна не прилетела, полетов не было месяц!
А на улице жара!
Лежу, нельзя ни сесть, ни наклониться, сломанное ребро хрустит и просится наружу. Витя еле ковыляет, но делает что-то. Ждем самолет, в перерывах по частям смываем грязь с тела.
И вы думаете, что после всего этого мы в таком же унынии, как пишется этот дневник? Ха, да мы ржали, ржем и будем ржать! Выбрались живые, рыбы привезли мешки, ощущениями забиты все морщины в мозгах! А сломанное ребро, синяк на лбу, хрипота и сипение, шрамы и коросты на руках, истерзанные ноги, несмываемый загар, полусгнившая одежда и недопитый спирт (!!!) – для полноты ощущений!
В больницу не иду, толку от местной больницы не будет, рентгена все равно нет, а щупать себя не позволю. Витя ждет жену, собирает силы, чтобы лицо выражало бодрость духа. Решаюсь сходить в магазин, огурцы привезли. В небе загудел самолет.
Возвращаюсь – все прилетели! Нина, Любашка и Юрка, брат Виктора, излучают счастье и готовность жить тыщу лет! Они с водкой – мы с рыбой. Пошумели, как водится.

18 августа (Сб).
Пока полеты есть, надо вылетать.
Месяц не было полетов! А я залетел удачно и улетаю не хуже! А Нине не верится, что не было солнца – жара такая!
... На вокзале в Нижне-Удинске, в ресторане, подсел к армянам, накормили и напоили шампанским, приняв за своего (черный и с бородой!), размяк и... проспал свой поезд! Пришлось брать второй билет.
Без приключений – никак!

19 августа (Вс).
В поезде духотища! Туда – жара, обратно – жара, а между ними дожди!
Лежу, не вставая. Болит. Какой-то мужик, решил мне помочь и дотронулся до ребра... Получил ногой по морде, а я потерял сознание.
Случайно в вагоне оказался хирург, ласково и нежно меня общупал, намазал какой-то мазью, обмотал меня моими портянками (вся вагонная вонь пропала под натиском накатившегося аромата !), а проводницам приказал чаем меня не поить, а дать снотворное.
Проснулся аж в Кургане. Схватил рюкзак, вылетел на перрон, в боку что-то кольнуло, я сел на лавочку и вспомнил, что я был в тайге, была река, плот...

***
Показалось, что все это было так давно, как- будто никогда и не было...